2018, Июль, 30

Андрей Березин, главный гид Клуба 7 Вершин в Приэльбрусье:

Лето в разгаре! Жара добралась и до Приэльбрусья. Группа «С миру по нитке» сегодня сходила на склон горы Чегет до высоты 2700 метров.  После чего, мы  всем коллективом спустились в прокат,  где взяли недостающие снаряжение,  необходимое для восхождения на Эльбрус.

Сергей Автомонов, гид Клуба 7 Вершин: Группа Чой Корея начала акклиматизацию на Эльбрусе. Сегодня, несмотря на жаркую погоду, выполнили программу и поднялись до высоты 3100.  Сейчас занимаемся организационными вопросами и завтра поднимаемся в высокогорный приют!

Людмила Коробешко – многократный рекордсмен мира и России. Достаточно сказать, что она первая и пока единственная женщина два раза выполнившая программу «Семь вершин». Или уже трижды!

Клуб 7 Вершин, которому так повезло с директором, поздравляет с Днём Рождения!

Люда,  пусть твоё счастье будет бесконечным!

История семьи Бернара Прюдома, как и весь XX век, прошла в контексте обеих мировых войн. Бабушка его пришла в Шамони из Марикота, деревушки в Швейцарии. Дедушка родом из Тавержа, маленького городка на берегу озера Анси. Встрече предшествовала Первая мировая война... Их было три брата. Один по болезни остался дома на хозяйстве, двое ушли воевать, участвовали в Верденском сражении. Брату повезло меньше, а дедушка в мясорубке выжил,. В начале 1920-х годов он на велосипеде приехал в Шамони, где встретил красавицу из Марикота и остался с ней жить. Немудреная история.
В 1925 году дед открыл в Шамони «драгри» – так назывались магазинчики с ассортиментом «от телескопа до булавки». Тогда в городе еще не было аптек, а в «драгри» можно было купить даже лекарства.

Сам Бернар родился в конце Второй войны в Жюра. Отец всю войну провел в Шамони, участвовал в Сопротивлении. Немцы расстреляли его вместе с братом жены и другими партизанами, когда он пришел в Жюра посмотреть на своего новорожденного сына. Родственники отца потом ставили это матери Бернара в укор, дескать, он остался бы жив, если бы не она... В семье эту тему обходили стороной, поэтому Бернар историю своего отца знает плохо. Первые пять лет жизни Бернар и мать жили в доме родителей отца на правах бедных родственников, до тех пор пока мать не нашла работу, позволившую ей с сыном переехать на отдельную квартиру. Работала сначала в только что открывшемся кинотеатре билетером, затем в угольной компании, уголь продавала. Худо-бедно концы с концами сводила да сына растила... Рос мальчик Бернар, рос и вырос два метра ростом.

– Детство ваше, Бернар, прошло здесь, в Шамони?

– В Шамони оно прошло отчасти. Когда мне исполнилось восемь лет, меня отдали в школу-интернат. Считалось, нехорошо, если мальчик растет только с матерью. Гренобль, Сен-Жерве-Лафайет, Клюз – города, где прошло мое интернатское детство. После школы я поступил в училище, получил профессию микромеханика. Мои сокурсники находили работу в мастерских швейцарских часовщиков, строили микромоторы, работали на медицинские компании – создавали всевозможные инструменты, приборы медтехники, даже искусственные клапаны для сердца делали. Но я решил вернуться в Шамони и закончить школу гидов. Первую степень в профессии гида я получил в 19 лет. 

– С микромеханизмами было покончено?

– Отнюдь. В свободное от учебы время я работал.

– Где?

– В разных местах. На Airbus работал. Участвовал в разработке симуляционных стендов для тренировок пилотов. Работал на производстве типографских станков, где моей задачей было понять, как снизить уровень шума. Они же дико грохочут, эти станки... Четыре года работал в Париже, заболел гепатит. Пока лечился, учебу в Шамони пришлось приостановить. Гидом я стал только в 1969 году. В тот же период работал в качестве звукооператора фильма, которые снимал Дени Дюкроз, после чего решил – пора отправляться в большие путешествия по дальним странам, и уехал в Перу с экспедицией таких же молодых энтузиастов. Потратил все свои деньги. Когда вернулся, пришлось снова искать работу. Нашел ее в Алжире. Два года я там работал инженером. Кстати, в то время в Алжир приехало множество специалистов из Советского Союза. Там открылось пять инженерных школ, в которых работали русские преподаватели.

– У вас с ними складывались какие-то отношения?

– Иногда. Но, как правило, русские избегали общения с нами. Если кто-то из них несколько вечеров проводил в нашей компании, мы потом этого человека больше не видели... Там у нас была хорошая жизнь. Берег моря, пляж, рыбалка. Меня работой не перегружали. Я должен был преподавать механику в колледже лишь 15 часов в неделю, остальное время уезжал кататься по пустыне на мотоцикле. Там мы проводили время с Мишелем Франко, который проводил исследования почв в местах строительства новых дорог, а в свободное от работы время искал в пустыне метеориты. У него были лучшие карты всего Алжира, с которыми мы могли путешествовать по всей стране. Отправляясь за тысячу километров на мотоцикле, мы с собой брали рюкзак с десятью литрами воды.

– Что это были за мотоциклы?

– «Ямаха». Мой ездит до сих пор. После Алжира были и другие экспедиции. Гватемала, Пакистан, Непал, Эверест, Нанга-Парбат... 

– Ну, а что в Альпах?

– Конечно, и в Альпах. С моим другом из Лез-Арка мы устраивали большие альпийские сафари. Например, выходили на лыжах из Лез-Арка, поднимались на вершину Эгюй-Руж, спускались до Ля-Розье, оттуда через Малый Сен-Бернар спускались в Ля-Туиль, затем добирались до Курмайора и поднимались на Хеллбруннер, с которого спускались в Белую долину и долину Шамони, из которой поднимались на Флежер и спускались до Валлорсина, от которого двигались в Фау, затем на перевал Форклаз, и далее – в Вербье. Вот такие мы делали лыжные туры.

– А фильмы ваши? Какие? Сколько их вышло? Где их показывали?

– Их трудно сосчитать, не то что перечислить. Три или четыре десятка фильмов, которые шли по всем каналам Франции. Я был первым звукооператором, который работал на высоте 8400 м. Тогда мы снимали «Под взглядом Джомолунгмы», имевший большой успех.

– Были ли в вашей жизни события, которые можно было бы назвать переломными?

– Любое событие – это момент, за которым всегда стоит долгий процесс... Важным событием в моей жизни я считаю избрание меня президентом Ассоциации горных гидов Шамони в 1983 году.

– Что изменилось с тех пор?

– Я пришел в очень бедную организацию. В этой ассоциации было €300 и никому не платили зарплату. А уходил я из очень богатой организации... Раньше роль ассоциации заключалась в сведении гида и клиента. Турист приходил, говорил название горы, ему рекомендовался гид. Все. Просто каждый гид платил небольшие взносы на зарплату секретаря-координатора. Я же добился того, чтобы в эту ассоциацию вошли люди, которые не имели суперквалификации высокогорных гидов, но могли сопровождать туристов в нижних, лесных зонах.

– В самом деле, это логично. Ведь квалификация, необходимая для сопровождения на леднике, остается невостребованной на прогулке по лесу...

– Вот именно. И если высотный гид может брать с собой всего лишь двух человек, то сопровождающий в трекинг может взять с собой 12 человек. Эти группы, набиравшие в поход целый коллектив, платили в ассоциацию соответствующие отчисления. Я просто доказал, что ассоциация должна быть организована по принципу нормальной жизнеспособной фирмы, а не просто как место встречи гида и клиента.

– Что было потом?

– Потом бывший директор Офиса по туризму засобирался на пенсию и стал искать себе замену. Стало понятно, что претендентов на эту работу нельзя набирать по объявлению, это может быть только человек из Шамони. Предложили мне. Сначала я отказался. Потом, после шести месяцев уговоров, я пришел на полставки. Потом согласился при условии, что это будет временно. И вот, я почти четверть века на этом месте отработал, пока сам не ушел на пенсию.

– За это время появился Интернет, мобильный телефон, GPS-навигация и карвинг. Мир меняется стремительно. Вместе с миром изменился и Шамони...

– Когда гид-альпинист переходит на офисную работу и усаживается в кресло, первое время, конечно, бывает тяжело. Как и в горах, должен пройти период адаптации. Адаптация к работе – это всегда понимание ее сути. Работа директора Офиса по туризму такого места, как Шамони, – не просто курорта, но особой среды обитания – требует понимания проблем и ценностей, которыми живут местные люди, понимание того, что, откуда и зачем берется, понимание живой истории шамоньяров. Ведь одно дело просто жить здесь как местный житель и совсем другое – быть представителем своей местности в других странах мира. Неизбежно начинаешь рефлексировать и замечать то, на что раньше не обращал внимания, как на воздух, которым дышишь... Здесь уже с X века был монастырь, который оказывал местным крестьянам, занятым, понятное дело, только сельским хозяйством, информационные услуги, то есть выполнял функции, в чем-то схожие с функциями офиса. Тогда у всех было много земли. С начала эпохи туризма земля стала коммерческим ресурсом. Но с 1990 года в Шамони больше нет ни клочка земли, свободной для продажи. Все! Шамони продан. Но почему появилась возможность продавать землю? Потому что изменились источники пропитания. Когда-то нас кормили наши луга, теперь нас кормит то, что раньше было нашим проклятием, – Монблан. Потом в этой горе прорыли тоннель. И это тоже повлияло на жизнь как Шамони, так и Курмайора. У нас всегда были тесные связи с Валле-д’Аостой, даже во время войны, когда Франция и Италия были врагами. 

– Когда тоннеля не было, как вы туда ходили?

– Через перевалы или через Белую долину. Это было целое путешествие, и тогда Курмайор был его важным пунктом. В случае непогоды я оставался в Курмайоре на несколько дней и знал там всех. Когда открыли тоннель, мы очень обрадовались тому, как легко стало общаться. Шамоньяры ездили туда пообедать в ресторане. Но вскоре выяснилось, что за Курмайором вся Италия, и он превратился в транзитный пункт на пути в Милан да Турин, и в нем больше никто не останавливается. И сейчас мы не имеем таких тесных связей, какие были тогда, когда туннель едва открылся. Знание собственной истории, наших примонбланских культурных связей мне неожиданно помогло, когда я, как директор Офиса, начал ездить по разным странам мира и представлять Шамони: везде это надо было делать по-разному, чтобы информация была воспринята. 

Туризм обогатил Шамони. Но, в каждом плюсе есть, как минимум, два скрещенных минуса. Из-за туризма здесь выросли цены на все, и многие их тех, кто не зарабатывал на туристах, были вынуждены продать свои дома и уехать в другие, более спокойные края. На их место приезжали другие. Конкуренция высочайшая. В результате город переполнен профессионалами туристического рынка. Мы вместе работаем над тем, чтобы превращать Альпы в конкурентный туристический продукт и, в тоже время, сделать их как можно более комфортными и привлекательными для жизни. Здесь совпадают интересы и бизнесменов, и местных жителей, и туристов, и администрации, ведь всем понятно, что без туристов здесь жизнь замрет, но туристы не приедут туда, где все вокруг загажено. Всем понятно, что чистота и красота природы – это основа всех основ. И вот еще один результат наших усилий – Шамони получил официальный статус экологического курорта.

– Шамони, на мой взгляд, идеальное место с точки зрения баланса природы и современных технологий. А для вас? Какие места в Альпах вы могли бы привести шамоньярам в качестве примера для подражания?

– Некоторые курорты Швейцарии, на которых помимо экологии и туризма сохраняется и развивается сельское хозяйство. Например, Церматт, по центральной улице которого каждый день проходит стадо баранов и коз. Это, конечно, аттракцион, но это и настоящая манифестация фундаментальной альпийской культурной традиции – пастбищного животноводства, которую в Шамони мы, увы, потеряли.

– Зато у вас сложились свои традиции и свои способы манифестации слияния человека и природы...

– Это верно. Одна из них – ски-тур по первому снегу. Еще подъемники в преддверии сезона не открылись, а из Шамони уже сотни человек отправляются в ски-турный поход. И летом, конечно, к нам приезжают для того, чтобы погулять среди вершин. С одной стороны, ощущение первозданной, дикой природы, с другой стороны вся туристическая инфраструктура. Шамони – единственный курорт, которые принимает равное количество туристов зимой и летом, потому что здесь есть все на любой вкус и на любой бюджет – от кемпингов до пятизвездочных отелей и шале за €50 тыс. в неделю, от ларьков фастфуда до мишленовских ресторанов. Поэтому атмосфера здесь и демократичная, и аристократичная – в зависимости от настроек взгляда. Поэтому к нам едут все – и бедные студенты, и богатые лорды...

- Начиная с лорда Байрона.

- С него самого... Такая популярность Шамони, в свою очередь, повышает нагрузку и на горную экологию, и на городскую среду. В иные дни в городе заканчиваются все свободные номера и апартаменты.

– Прекрасно помню, как три года назад я приехал в Шамони на велосипеде, и ни в одном из кемпингов не было места, чтобы поставить маленькую палатку.

– Вот именно. Поэтому Офис старается развивать межсезонный туризм, предлагать что-то интересное людям, приезжающим к нам в мае, октябре, ноябре. 

- Вы побывали в мире, наверное, везде. Как выглядит Шамони на фоне мира?

- По роду своих занятий я, действительно, много где в мире побывал, но только здесь пребываю в состоянии какой-то особенной гармонии, когда мой внутренний мир находится в балансе с моими горами. В конце концов, я горный гид Шамони. И этот мир - он мой. Мои горы, мои люди, мое пространство.

Беседовал Константин Банников

Источник

Группа «Бельгийцы» с приветом, из  лагеря на 3800!

Сегодня успешно переехали, никого и ничего не потеряв, немного прогулялись с акклиматизационным умыслом и провели снежные занятия. Зачет по самозадержанию на снегу успешно сдали все!

С наилучшими пожеланиями, гид группы Сергей Семыкин.