Самая высокая гора Якутии и всего хребта Черского (Победа) кажется маленькой по сравнению с вершинами Памира, Гималаев и Каракорума, но именно она стала целью легенды мирового альпинизма Симоне Моро. Сложная логистика, температуры за минус 50 и полное непонимание, чего ждать от горы в условиях суровой якутской зимы. Никто в истории не совершал подобного, и многим зимнее восхождение на Победу казалось невозможным, но 11 февраля Симоне Моро и Тамара Лунгер сумели доказать обратное. Специальный корреспондент DV Филиппо Валоти-Алебарди поговорил с итальянскими альпинистами и узнал, каково это — взойти одну из самых холодных гор Земли и почувствовать жизнь в отдалённых якутских улусах. 

— Что вдохновило вас подняться на Победу?

Симоне: Я наткнулся на статью в Corriere della Sera (крупнейшая итальянская газета — Ф. В.-А.) о самых холодных местах на планете и там прочитал об Оймяконе и Якутске. Решил узнать, есть ли там горы поблизости. Так я и нашёл хребет Черского и Победу. В мире альпинизма я известен прежде всего как альпинист холода, поставивший рекорд по количеству первых зимних восхождений на восьмитысячники, и мне захотелось проверить себя в этих экстремальных условиях.

— Каким был путь до хребта Черского?

Симоне: Путь от Бергамо (родной город Моро — Ф. В.-А.) до Победы был очень длинным, его можно сравнить, наверное, с путешествием до далёкой Австралии, только логистика при этом в тысячу раз сложнее. У нас было три рейса — до Москвы, потом до Якутска и до Усть-Неры (самый крупный населённый пункт Оймяконского улуса), после чего пришлось ещё сутки провести в дороге на полноприводном микроавтобусе и потом полдня — на снегоходах. Но этот длинный и тяжёлый путь я бы с удовольствием повторил хоть завтра утром — настолько путешествие было захватывающим: совершенно дикие, суровые, неизведанные места, от которых так и веет свободой и приключениями. 

— Сколько вы были в экспедиции и какие были условия жизни?

Симоне: Экспедиция продлилась 20 дней, то есть она была быстрой, как мы и планировали. В базовом лагере мы были дважды: первый раз, когда пробивали дорогу к вершине, и второй, когда совершали восхождение. Условия были довольно комфортными: до лагеря можно было добраться на снегоходах, тогда как мы привыкли, что к лагерям на восьмитысячниках нужно два дня идти пешком, а до самого далёкого и все десять. К тому же мы ожидали, что температурные условия будут гораздо хуже.

Тамара: Да, мы думали, что температура может опуститься до минус 70.

Симоне: И это был правильный подход — мы так боялись подобных температур, но были готовы ко всему.

Тамара: Мы старались продумать все детали, с учётом экстремально низких температур. Например, мы попросили приделать к нашим альпинистским ботинкам крепления для ски-туровских лыж. А когда продумывали их, специально делали такими, чтобы можно было застегнуть и в больших варежках. Понятное дело, что при минус 70 мы бы не обошлись без них ни минуты.

Симоне: Но это вовсе не значит, что восхождение было лёгкой прогулкой: уровень нашей усталости, когда мы вернулись к базовому лагерю, был сродни тому, что мы испытываем, когда совершаем восхождение на восьмитысячник. Это не была упрощённая версия восьмитысячника — это было нечто совершенно иное, с чем мы раньше не сталкивались.

Тамара: Дома ты пытаешься представить, как всё будет, но на месте всё всегда оказывается иначе. Мы привыкли к восьмитысячникам — там тоже бывает ужасно холодно и меньше кислорода, из-за чего тяжелее двигаться и организму сложнее согреться. Здесь, наоборот, мы могли быстро двигаться, согреться, но в итоге нужно было быть очень внимательным, чтобы не вспотеть. Мокрая одежда в таких условиях — это очень опасно.

— Какой была погода во время восхождения?

Тамара: Погодные условия были идеальными — небо было закрыто облаками, а видимость при этом довольно хорошая, шёл небольшой снег, и всё говорило о потеплении.

Симоне: Мы специально выбрали такой день для восхождения. Впрочем, нельзя сказать, что было прям-таки тепло — в конце концов, мы были полностью покрыты коркой льда и инеем. В тот день было примерно минус 35 градусов, и если бы во время восхождения мы остановились хоть на пару минут, то почувствовали бы холод.

— Расскажите про само восхождение, каким оно было.

Симоне: Протяжённым, сложным и холодным. Наш путь составил 30 км. И весь маршрут мы прошли в режиме нон-стоп за один день. Из лагеря вышли рано утром, когда было ещё темно, и вернулись вечером, когда солнце село. 7 часов 20 минут у нас ушло на восхождение и ещё 4 часа на спуск и возвращение в лагерь, обычно на такое требуется два-три дня. За день мы преодолели перепад высот в 2040 м — это стало возможным только благодаря умелой стратегии и годам тренировок.

— Были ли какие-то опасные моменты во время восхождения?

Симоне: Технически восхождение оказалось сложнее, чем мы предполагали. Первый относительно опасный кусок у нас был до перевала — тогда пришлось снять лыжи и нацепить на ботинки «кошки». Там мы поняли, что если вдруг соскользнёшь, то лететь придётся очень далеко. Второй сложный момент был уже ближе к самой вершине — там был участок с микстовым лазаньем, довольно крутой уклон в 60 градусов и скалы, покрытые льдом. Ошибаться было нельзя — любое падение привело бы к смерти или серьёзной травме, и никто бы не вытащил нас оттуда.

Тамара: В пути мы шли в связке, но этот участок был слишком опасен, и мы прошли его по отдельности — если бы один упал, то мог бы потащить за собой второго. Там я была предельно сконцентрирована, старалась не спешить и каждый шаг совершала максимально осторожно.

— Каково было подниматься с мыслью, что в случае чего вас никто не спасёт?

Симоне: Когда мы совершаем такие восхождения, мы понимаем цену ошибки, что в случае беды никто за нами не прилетит. Во время восхождения об этом не думаешь, но понимание помогает быть начеку и не совершать каких-то банальных промахов.

Тамара: Ещё важно, что нас двое — так спокойнее. Если бы я была одна, мысль, что перелом ноги или другая травма привела бы к смерти, может, и помешала бы мне совершить восхождение. Но со мной был Симоне, и у меня было ощущение, что в случае чего он бы помог.

Симоне: К тому же так проще принимать решения: какой маршрут для восхождения выбрать, не стоит ли повернуть назад, как обойти препятствие.

Тамара: И бывает такое, что ты дошёл до определённой части маршрута и понимаешь, что время уже поджимает. А если бы я была одна — не знаю, может, в какой-то момент и повернула бы назад…

Симоне: Я всегда ставлю себе лимит на восхождение, но тут я был спокоен, я сказал себе: «Световой день тут всё равно короткий, и весь путь, что мы уже прошли, сможем повторить и в темноте». По-настоящему меня беспокоила лишь одна вещь — дойти до вершины и спуститься с неё при естественном освещении. В нашем возвращении я был уверен, потому что у нас были и GPS-устройства, и по дороге мы оставляли метки в снегу — специальные флажки.

— Что было, когда вы достигли вершины?

Симоне: Ещё издалека мы увидели флагшток на вершине, и это было большим плюсом. Обычно, добравшись до вершины, ты смотришь вокруг и видишь много других скал, которые можно принять за вершину горы. Здесь же была уверенность — вот она, наша цель. Когда мы добрались до покрытого снегом и льдом флагштока, то закричали от радости.

Тамара: Когда мы добрались до вершины, я поблагодарила Бога. Наконец-то после 2014 года я снова смогла завершить экспедицию покорённой вершиной.

Симоне: Это была большая радость для нас обоих. И это при том, что два дня назад она спросила меня: «Почему ты всегда выбираешь эти невозможные проекты?»

Тамара: Дома я подолгу молилась, чтобы погодные условия были как во время нашего восхождения на Нангу — очень необычные для тех мест. Тогда нам говорили, что тот год был аномальным.

Симоне: Там было, как обычно, холодно, но вдруг появилось окно из пяти дней хорошей погоды, которых на Нанге не было вовсе, и мы смогли этим воспользоваться. Я думаю, в этом и секрет. Мы оказались на вершине не потому, что нам повезло с погодой, а потому, что мы смогли оказаться в нужное время в нужном месте. Это не заслуга хорошей погоды — это наши сила и храбрость.

— Что скажете о хребте Черского?

Симоне: Знаете, это очень редкая возможность смотреть на горный пейзаж и думать: «Мне хотелось бы подняться на эту вершину, на ту и на другую». И не думать при этом, что для восхождения нужны какие-то разрешения или что эти горы уже кем-то покорены. Ощущение, которое не покидало нас на протяжении всей нашей экспедиции, — это настоящая свобода. В Непале такого уже нет, в Пакистане тоже не осталось, наверное, почти нигде в мире такого не сыщешь. А ведь ощущение свободы — это важно, это сама суть альпинизма.

— Расскажите немного о людях, среди которых вы жили в Якутии.

Тамара: Здесь я чувствовала себя как дома. Я родилась в маленьком поселении на 500 человек, где большинство людей были простыми крестьянами, людьми труда, а не компьютера. И я очень уважаю таких людей — они находят решение в любой ситуации, даже если, казалось бы, нет никаких средств. Мне нравятся люди с этаким врождённым умом, умеющие решать самые необычные бытовые проблемы. Как тогда, когда мы провалились под лёд на машине по пути в Якутск.

И потом, для меня очень важна честность. В Непале или Пакистане этого уже не сыщешь практически. Здесь же всё, что тебе пообещали, обязательно выполнят и не попросят за свои труды больше, чем договаривались.

Симоне: В мире альпинизма меня часто называют человеком холода, и одной из целей этой экспедиции была попытка понять, как живут те, кто постоянно испытывают на себе экстремально низкие температуры, а не просто приезжают на пару месяцев.

И можно сказать, что я нашёл здесь именно то, что искал. Я часто в своих интервью говорю, что уверен — мой отец и дед были куда сильнее меня, круче, выносливее. И зимние восхождения я выбрал вовсе не потому, что хотел прославиться — я хотел быть таким же. Здесь, в этих суровых местах, я нашёл именно таких людей, какими хотел бы видеть всех остальных.

— Жизнь с ними дала вам новый опыт?

Симоне: Конечно. У них я учился практичному отношению к жизни. Лучший пример — наш водитель, который, вытаскивая машину изо льда, надел рыбацкие сапоги и прыгнул в реку, чтобы голыми руками выбрасывать оттуда куски льда. Если подумать, это действительно единственный выход в той ситуации, но любой городской житель никогда не сделал бы то же самое. Он бы не прыгнул в воду, не надел и даже не взял бы с собой эти сапоги. У водителя же всё было наготове, он знал, что это может произойти. Оленеводы, у которых мы жили, были абсолютно такими же.

Тамара: Когда по дороге в базовый лагерь у нас сломался один из снегоходов, то они мигом сообразили, что делать, куда прицепить нарты, чтобы продолжить путь. У нас бы просто сказали: «Садись на другой снегоход, весной приедем — починим».

Симоне: Мы привыкли винить других: говорить, что система неэффективна, что компьютер не работает, что письмо на почту не приходит — что виноват кто-то другой. Здесь всё проще и единственное, что может быть неэффективным, — ты сам.

Тамара: У людей здесь сохранились те качества, которые мне нравятся и которые в наших краях уже почти утеряны, потому что у нас не бывает таких экстремальных условий, как здесь.

Симоне: Мы все больше недели жили с одним лишь литром воды и котелком. Литр воды, чтобы помыть посуду, приготовить еду, пить. И это в мире, где отвыкли от того, что отсутствие воды может быть проблемой. Здесь нам пришлось привыкнуть к тому, что на всё про всё у тебя половина стакана воды. Сразу понимаешь, что ежедневный душ по 20 минут, стиральная машина или центральное отопление — не такие уж и само собой разумеющиеся вещи.

Тамара: Здесь много усилий тратишь на элементарное поддержание жизни в этих трудных условиях. Может, поэтому чувствуешь в людях больше спокойствия и размеренности — они не бегут за чем-то, не стремятся всеми силами разбогатеть, не суетятся.

— Вы видели места, подобные этим, или это было для вас впервые?

Симоне: Я видел много разных мест: от Антарктики и Патагонии до Памира и Пакистана. Скажем так, я видел куда больший уровень бедности. В Пакистане настолько бедные деревни, что люди действительно там борются с голодом. Здесь — наоборот, мы видели счастливых и спокойных людей. Такое я помню лишь в непальских деревнях в 90-х годах. Сейчас в тех местах найти людей с подобным отношением к жизни тяжело. Здесь же самые суровые природные условия из тех, что мы когда-либо видели, но люди тут ходят с улыбкой и ощущением счастья на лице. Здесь мы увидели, насколько сильной может быть природа, и смогли понять, как человек может адаптироваться к таким, почти невыносимым условиям.

Тамара: Здесь человек адаптируется к природе, а не пытается её покорить. Здесь почти не едят свежих фруктов и овощей, но едят оленину и сами пекут хлеб из того, что есть. Они гораздо лучше адаптированы к природе, чем мы, которым необходимы всякие излишества, вроде манго в декабре. Когда я вижу эти места и людей, то думаю, что такой образ жизни подходит мне куда больше, чем тот, что я веду сейчас. Есть в этих суровых условиях что-то притягательное. Если хочешь, чтобы было тепло или приготовить еду, — идёшь и рубишь дрова, нужна вода — крошишь лёд, чтобы потом растопить его. Ты можешь добыть всё, что тебе нужно, но только тогда, когда захочешь этого.

Симоне: Всё необходимое для выживания у них есть, а остальное им и не нужно. И другой жизни им не надо. Даже технологии они применяют так, чтобы совсем чуть-чуть облегчить себе жизнь. Оленеводы, например, были восхищены квадрокоптером нашего фотографа — стали придумывать, как можно использовать его в охоте на волков, которые часто нападают на стада. 

— А что скажете о природе Якутии?

Тамара: Мне будет её не хватать.

Симоне: Обычно, когда говорят о «лёгких планеты», вспоминают Амазонку, но здесь мы проехали сотни километров нетронутых лесов. Только представьте себе, сколько углекислого газа они ежедневно превращают в кислород. Что же касается гор, то во время экспедиции мы убедились, что на Земле ещё много неизведанных и диких мест. Если кто-то ищет новых открытий и неизведанных вершин, гор, которые ждут своих альпинистов и своих имён, то они здесь. Даже в эпоху Google Earth, где можно легко найти и посмотреть на эти вершины, не выходя из дома, настоящие открытия всё равно происходят здесь, на месте. Компьютер за тебя на вершину не заберётся.

Источник