Виталий Томчик. Fast and light в Фанских горах
Друзья, издан сборник, посвященный Руфине Григорьевне Арефьевой. Я написал для сборника рассказ. Поскольку сборник получить проблематично, я, выждав несколько месяцев, публикую свой рассказ.
Успешного прочтения.
Fast and light в Фанских горах.
1971 год – год открытия альплагеря «Артуч» в Фанских горах. Одесским альпинистам «повезло» попасть в самую первую смену работы альплагеря. Под плакатом «Волею ВЦСПС и силами альпинистов здесь будет альплагерь «Артуч», мы занимались строительными работами, в перерывах совершая восхождения.
Было много приключений, веселых и трагических...
Над Фанами в то время все три летних месяца светило солнце и, вырваясь на восхождения, я все больше влюблялся в эти своеобразные горы.
Руководство лагеря тогда было совершенно случайным, воровитым и бестолковым.
В 1978 г. я приехал в «Артуч» уже в ранге инструктора альпинизма. Моя инструкторская квалификация еще не позволяла работать с разрядниками, но начальник учебной части Олег Шумилов, взглянув на меня из-под лохматых бровей и, что-то продумав в своей академической голове , обратился к находящемуся в лагере Гостренеру Спорткомитета СССР Владимиру Шатаеву, с просьбой разрешить мне работать с разрядниками. В.Шатаев подписал соответствующее распоряжение и я на несколько лет связал свою альпинистскую судьбу с Фанскими горами.
На перевалочной базе в Самарканде произошел забавный случай. Начальник альплагеря «Артуч» очень гостеприимно пригласил мою жену Аллу пить чай и крайне любезно с ней общался. Выяснилось, что он спутал Аллу с Руфиной Арефьевой. Так произошло мое заочное знакомство с Руфиной Григорьевной.
Это были славные времена славного альплагеря «Артуч» во главе со славным начальником учебной части Олегом Ивановичем Шумиловым. Неделя в базовом лагере, и через пропыленные «Три ступени» выход на три недели на Куликалонские озера. Кто был, тот помнит, а кто не был, уж поверьте мне, старшему инструктору альпинизма, поработавшему в десятке альплагерей СССР, что такого инструкторского состава, как у Шумилова, не было ни в одном альплагере Союза.
Только МС и КМС, чемпионы и призеры соревнований всех рангов, все действующие спортсмены во главе с неоднократным чемпионом СССР – начальником учебной части Олегом Шумиловым. И все инструктора – мужеского пола. Но одна женщина, к нашему большому счастью, в руководстве лагеря была. Правая рука Шумилова, зам. начуча – Руфина Григорьевна Арефьева. Мы любили её, а она любила нас (по крайне мере, одесситов). Вся методическая, нудная бумажная работа, проблемы с Управлением альпинизма в Москве, столичные заморочки и организация работы в лагере, когда Олег Иванович восходил на очередную стену, держалась на Руфине Григорьевне. Было дело, доводили мы её до слёз, но и на стены вместе ходили. Не знаю, сумел бы Олег Иванович поддержать без Руфины Григорьевны на нужной высоте учебный процесс в лагере, где все инструктора рвались на «шестерки», а потом хотели отсыпаться, отъедаться и шевелиться только с девушками, совершенно не обременяя себя мыслями о «тройках» и разрядах участников. Но учебная часть сумела заставить нас работать на себя и на лагерь, причем на лагерь – в первую очередь. Однажды я два дня подряд водил отделения на вершину Шагун-Ага: 3а, 3б – маршруты не сложные, но подход по совершенно одуренным осыпям. На третий день Шумилов вызвал меня, похвалил и сказал, что надо опять подменить ушедшего на гору инструктора и сходить на Шагун-Ага. Сходил...
Наша команда одесских инструкторов (я, Шура Пархоменко, Дима Ибрагим-заде) и одесские спортсмены, приезжавшие в лагерь по путевкам, находили в лице Руфины Григорьевны всемерную поддержку и понимание.
В Москве мы не представляли себе иного убежища, чем квартира Руфины, недалеко от Киевского вокзала.
В 1980 г. посреди альплагеря выросло трехэтажное круглое здание, на первом этаже была столовая, на третьем – радиорубка. Второй этаж, опоясанный по всей окружности балконом, занимали инструктора.
15 июня, в пересменку, мы сидели на этом балконе и Руфина потчевала нас чаем из самовара, (Индийский. «Со слоном»). Мы хохотали, читая вслух Русско – китайский военный разговорник, неведомыми путями попавший в лагерь. Особенно нам нравилась фраза – «Лежи и молчи, а то убью!». На китайском она звучала очень романтично и, могла бы быть применена к участницам китайского происхождения, каковых, к сожалению, в лагере не наблюдалось.
Мы с Шурой были героями дня. В Учебной части потеряли ключ от сейфа с важными бумагами. Руфина спросила, не может ли кто помочь. Мы вызвались добровольцами -«медвежатниками» и, к своему немалому удивлению, с помощью скального молотка и ледового крюка «морковки», взломали сейф за 1 мин. 43 сек. Задумчиво посмотрели друг на друга с мыслью – «А правильной ли дорогой мы идем по жизни »...
- А что, мальчики – между китайских фраз ввернула Руфина – не сходить ли нам на гору, а то я в бумагах уже вся погрязла.
- Отчего же не сходить – не задумываясь, согласились мы. «Мы» в тот момент были Шура Пархоменко - начальник спасательного отряда лагеря, Юра Ретюнский и я - командиры отрядов.
- На 5Б хотелось бы – мечтательно произнесла Руфина.
- Мелочь вопрос – в литературном изложении ответили мы.
- Куда же мы пойдем – начала волноваться Руфина.
- Что думать, вид с балкона на Сарышах, не далеко, «пятерок» на него много, название опять же красивое – посоветовала веселая компания.
- Когда? – загорелась Руфина.
- Завтра! – выпалили мальчики.
- А собраться? – растерялась Руфина.
- Что собираться, закрыл рот и пошел – компетентно провозгласили инструктора высшей категории.
Надо сказать, что в ту пору мы были хорошо подготовленные альпинисты. Работа с разрядниками предполагала 5-6 восхождений в месяц по жарким скалам Фанских гор, скальные и ледовые занятия и лишний жирок на наших боках не имел место быть.
Мы решили идти гору в легком стиле. Без палатки, без спальных мешков и, даже без примуса. Что б за денек успеть. Наглые были, но, здоровые. Fast and light – не сегодня придумано.
Руфину решили этой нашей задумкой не заморачивать. Ее старая альпинистская закалка могла бы и не воспринять наших новшеств.
Утром позавтракали и выдвинулась. Подход под стену довольно противный и продолговатый. По крутой ползущей осыпи, что частенько встречается в Фанах.
Руфина недоверчиво косилась на наши скромные по размерам рюкзаки, обдумывая вопрос. Через пару часов вопрос сформировался.
- Ребята – спросила Руфина, а мы палатку не забыли?
-Нет – ответили мы, - не забыли.
Еще через час Руфина поинтересовалась наличием примуса и, после обескураживающего отрицательного ответа, начала обреченно собирать попадающие по дороге щепочки.
На подходе к вершине осыпи нас обстреляли камнями горные бараны. Есть у Фанских баранов развлечение – забежать выше альпинистской группы, спустить пару камней и, склонив голову вбок, с удовлетворением смотреть, как люди шарахаются по склону от камней.
Увернувшись от небольших камнепадов, поднялись на плато под стеной, выложили стеночку из камней и расстелили большой кусок полиэтилена.
- Вот! – гордо сказали мы.
Что «вот»? - не поняла Руфина.
- Это наша палатка и спальник, два в одном – похвалились мы своим словом в альпинизме. - Мы тебя в серединку положим, не замерзнешь.
- Вы же сказали, что палатку не забыли – пожурила Руфина.
- Мы палатку не забыли, мы ее специально не взяли – был честный ответ.
Руфина загрустила и развела костерок из собраных щепок. Мы подогнали еще щепочек и в найденной ржавой банке сварили вкусный чай. (Помните? Индийский. «Со слоном»). Чай и ужин заменил. Кто ж на один-то день еду берет?
Затемно встали и полезли.
Как говорил Володя Стеценко – я не буду писать о том, как мы лезли – прошли стену, ну и ладно. А о том, как мы жили на стене, я в отличие от Стеценко тоже не напишу, т.к. на стене нам, к счастью, жить не пришлось.
Но, несколько моментов имеет место в уголке моей памяти.
У нас было с собой 2 молотка. На этом, мы к счастью, экономить не стали. Хотя, по большому счету, если бы один молоток сломался.... Ледорубы и айсбайли мы, естественно, не брали.
Стоим на полке. Первым пошел Шура Пархоменко. Я сонно его страхую и, вдруг, выдав метров 5 веревки, замечаю, что на станции висит молоток. Хлопаю себя по изящной тогда талии и, с ужасом убеждаюсь, что второй молоток, таки да, висит у меня на поясе, т. к. я должен был идти последним и выколачивать крючья.
Окончательно проснувшись, внимательно смотрю на Юру Ретюнского. Он, мгновенно все поняв, начинает задумчиво провожать взглядом уходящую вверх веревку.
С небес слышен голос Шуры – а вот тут мы закладочку положим, а здесь гексочку вмастырим...
Это он нас так успокаивает.
Руфина, что-то почувствовав, но не разобравшись – Мальчики, а что-то случилось, ну, что вы молчите?
-Да все путем Руфина, просто на сложных участках Шура сам с собой иногда разговаривает , а бывает, даже песни поет – успокоили.
Вышли на гребень, на вершину, пошли по гребню вниз. И почему-то начало темнеть. Совершенно не в тему однодневного восхождения.
Я погрустнел, т.к. уже имел холодную ночевку в Фанах, и, хорошо помнил, что на 5000 метрах и в Фанах тепло не бывает.
Но, если я просто погрустнел, Руфина очень расстроилась. Ей явно не хотелось спать среди скал вне палатки и спального мешка.
Мы шли с ней в связке, я шел первым и, с угасающими солнечными лучами, угасал и мой оптимизм.
Вдруг (как много в этом маленьком слове), за очередным «жандармом» (скальном выступом) на гребне, я увидел уютно стоящую на перемычке палатку – «серебрянку».
Я не протирал глаза, просто ими похлопал и вальяжно сказал подошедшей Руфине – «Вот и палатка».
Руфина была ошарашена.
- Ты знал, ты знал – обрадовалась Руфина.
Я не стал спорить и сделал вид, что таки да, знал...
На самом деле, как потом выяснилось, постоянную палатку поставили альпинисты Литовских сборов на озере Большое Алло, чтобы каждое отделение не таскало свою. Разумное, особенно для нас решение.
Подошли ребята и мы все радостно залезли в палатку. Смерть от холода нам уже не грозила.
Но, нет в мире совершенства. Очень захотелось пить. На гребне воды не было, высоко и холодно. В расщелинах был лед, но при отсутствии примуса лед не заменяет воду. Литовцы оставили в палатке шоколадку, мы ее съели, спасибо, а вот примус оставить не озаботились. Очень не предусмотрительные альпинисты, эти литовцы.
Полизывая кусочки льда, мы мечтали об озерах пресной воды, ждущих нас внизу, но, сколько не говори слово сахар...
И вдруг (в этом рассказе это слово чудесное и животворящее) из-за «жандарма», уже в сгущающихся сумерках, появилась группа альпинистов Самаркандского спасотряда. Воспитанники светлой памяти Тимура Мумджи – Ришат Февзиев, Гена Смирнов...
Они взошли на вершину Сарышах другим маршрутом и спешили в лагерь.
- Ставьте палатку, размещайтесь рядом – лелея тайную надежду на совместное чаепитие посоветовали мы.
- Нет – сказали ребята, - ведь это наши горы, мы здесь каждый камень знаем, по ночи спустимся.
- Ага – обрадовались мы, значит, у вас наверняка есть примус, который вам не нужен, раз вы в лагерь..
- А у вас, что нет примуса? – удивились ребята.
- Да как-то вот так вот, не случилось – замялись инструктора – методисты высшей категории.
Оставив нам примус с заправкой, ребята бодро канули в ночь. Натопив бадейку льда, мы блаженствовали. (Индийский. «Со слоном», не забыли?), литовская шоколадка, просто пир...
Утром двинули по гребню в сторону перевала Межозерный. Пройдя пару «жандармов», наткнулись на место, где самаркандцы поняли, что нет правды в ночном альпинизме и заночевали . На то, что это были именно наши друзья, однозначно намекали куски надгрызенного фирна...
Вернулись на балкон пить чай. Руфина с умилением смотрела на пройденный маршрут и, с долей укоризны, на нас. Явно пытаясь понять, что же вытворяют на стенах подчиненные ей мастера – инструктора, когда их никто не видит...
А мы пили чай (Индийский. «Со слоном», уже запомнили? из пиал и, вдохновленно орали – «Ёу дзигуаньцян-дуэй, мэй-ёу»?, что означает... Впрочем, спросите
знакомую китаянку.
Посетите источник и поставьте лайк
