Семья Ули Штека проводит вечер (Gedenkfeier) его памяти в Интерлакене 24 мая, в Congress Center Kursaal Interlaken.
Ниже - приводим две статьи с сайта Swissinfo
Швейцарский супер-альпинист Ули Штек навсегда вошел в историю благодаря своим незабываемым и уникальным достижениям в области одиночного скоростного скалолазания. Тот, кто считает, что рекорды были смыслом и назначением всей его жизни, глубоко ошибается. Вместе с тем очевидно, что, в конечном итоге, он превратил себя в настоящую машину, функционирующую как точнейший швейцарский часовой механизм. И в этом смысле Ули Штек был и навсегда останется идеальным типом настоящего швейцарца.
Ули Штек, погибший на прошлой неделе в Гималаях, был для швейцарцев живым воплощением всех тех качеств, которые, по мнению внешних наблюдателей, и составляют основу уникальной швейцарской идентичности. Он был успешен, усерден и скромен, он был человеком, не склонным преувеличивать масштабы своих достижений. Да, успехи у него в активе были, но это только потому, что перед этим он славно потрудился и получил полное право на свои 15 минут славы. Ули Штек был очень скромным человеком.
В одиночку
Кроме того, он столь же ярко воплощал все те ценности, которые мы, швейцарцы, сами любим приписывать себе. Он был точен в буквальном смысле «до миллиметра». Он был открыт миру, гибок и обладал талантом быстрой и тщательно просчитанной ответной реакции. Наконец, Ули Штек был самым настоящим прирожденным одиночкой. Если он и заставлял себя вступать в какие-то альянсы или союзы, то только когда этого требовали условия проекта, в котором он участвовал совершенно добровольно. У него было много друзей и практически не было ни одного врага. Его уважали все, с кем он сталкивался хотя бы единожды, не говоря уже о тех, с кем он работал на постоянной основе.
Не удивительно, поэтому, что его трагическая гибель стала для Швейцарии настоящим потрясением. После него остались тысячи людей, с которыми он так или иначе встречался или сталкивался в Швейцарских Альпах. Там, где обычный турист тяжко волочился к вершине, отдуваясь и смахивая пот со лба, там Ули Штек легко гарцевал на своих натренированных ногах, отменив, как многим казалось, закон всемирного тяготения, а заодно и еще пару постулатов и констант. При этом он никогда не задирал носа, обгоняя своих страдающих лишним весом сограждан, он всегда вежливо и доброжелательно приветствовал их, как того и требует неумолимый швейцарский этикет.
Часто он проводил публичные лекции, в которых рассказывал о своих планах и взглядах на жизнь и которые были одним из источников его дохода — и эти разговоры в стиле «наедине со всеми» всегда пользовались устойчивой популярностью. Ули Штек был талантливым рассказчиком, при этом он никогда не терял способности критически оценивать и себя самого тоже.
Мотивы и ориентиры
Основным мотивом всей жизни Ули Штека была вовсе не постоянная охота за метрами и рекордами. Ему просто нравилось работать над собой, ставить перед своим организмом цели и придумывать пути их достижения. Для этого он бесконечно совершенствовал как свою чисто физическую форму, так и технику скалолазания. Особенно ему нравились занятия фитнесом, ради которого он придерживался, например, жесткой диеты, полностью перестроив свою систему сжигания жиров и углеводов с целью, как ему представлялось, качественно повысить свою спортивную эффективность. Ничего нового в этом не было, но в конечном итоге ему и в самом деле удалось широко раздвинуть горизонты возможного, и это как нельзя лучше отвечало его природе, ведь Ули Штек в той же степени преклонялся перед, казалось бы, бесконечными, возможностями человеческого организма, в какой он восхищался горами, лучше которых, как известно, могут быть только горы, на которых еще не бывал!
И вот так, шаг за шагом, он начал завоевывать такие вершины и покорять такие пространства, которые уже находились за пределами здравого смысла и рационального человеческого рассудка. Таким аттракционом стало скоростное скалолазание, превратившееся в его отличительный бренд, в его марку, ставшее его «коньком». Многие просто в недоумении качали головой, рассматривая скоростные рекорды Ули Штека в качестве выражения его самолюбия, самолюбования и даже эксцентричного эгоизма. Многие считали, что тем самым он нарушает философию, изначально лежавшую в основании отношений Гор и Швейцарца, и главными принципами которой были спокойствие, труд, вдохновение и уважение по отношению к вечным вершинам, на фоне которых любой, даже самый «значительный» человек невольно выглядит мелким и потерянным. Ули же Штек не особенно-то обращал внимание на все эти заповеди, превратив легендарную Северную стену горы Айгер в дистанцию, которую, оказывается, можно преодолеть всего-то за 2 часа и 22 минуты.
Ули Штек на тренировке в спортивном зале, 2015 год.
(SRF-SWI)
Ули Штек был человеком, который беспощадно гнал себя все время вперед, и это он осознавал совершенно четко. Именно поэтому он столько времени уделял вопросам страховки и безопасности, причем основную ставку он делал вовсе не на крючья, веревки и карабины. Он был уверен в том, что в горах, да и вообще в жизни, на первом месте стоит человеческий фактор, и именно поэтому он без устали шлифовал, оттачивал и совершенствовал все свои и без того уже почти сверхчеловеческие способности. Все это превратило его в выдающегося спортсмена и в сияющий ориентир для целого поколения молодых супер-альпинистов, давно уже старающихся победить даже не горы, но самих себя.
Склонность к экстремальному
И вот возникает вопрос — что делать дальше человеку, который развил свои способности так, что для него подъем на вершину в 4 тыс. метров давно уже превратился в воскресную пробежку? А делать ему остается только одно — переносить границу возможного все дальше и дальше, ставить перед собой цели все более невероятные и невыполнимые. Никакой другой альтернативы тут не было и быть не могло. Именно этого требовали от него законы спорта — и маркетинга!
Меньший риск, большая выносливость, более значительные вершины — так формулировал он для себя свою основную задачу. Ули Штек боялся смерти, с учетом того, что у него уже была пара возможностей заглянуть ей в ее оловянные глаза. А потом... Кто бы мог подумать, что гениальный гонщик Михаэль Шумахер станет жертвой на первый взгляд рутинной лыжной прогулки? И кто бы мог подумать, что Ули Штека ожидает похожий удар судьбы? Он знал, что рано или поздно, просто по законам статистики, с ним произойдет серьезное несчастье. Но смерть на склоне горы Нупцзе в прошлое воскресенье? Такого он не планировал и погиб, совершая самое обычное восхождение. Это был выдающийся швейцарец и великий альпинист.
Ули Штек (Ueli Steck, справа) и шерпа Тенджиинг (Tenjiing), 18-го апреля 2017 года в Непале. (AFP)
Ули Штек (Ueli Steck), Штефан Зигрист (Stephan Siegrist), Роджер Шели (Roger Schaeli) и Дани Арнольд (Dani Arnold, слева направо), у Северной стены горы Айгер по случаю 75-летия ее первого покорения.
(John Heilprin/swissinfo.ch)
Две недели назад погиб великий швейцарский альпинист Ули Штек. Мы впервые публикуем эксклюзивное интервью с ним, сделанное в Базеле в 2010 году.
Грамматика требует прошедшего времени — «был», «лазал», «проходил», но рассудок бастует и напрочь отказывается верить. Неужели я больше никогда не увижу Ули? Ну хотя бы на выступлениях, где он рассказывал о своих сумасшедших взлетах на вершины, иллюстрируя их фотографиями и видеороликами. Ведь именно так мы и познакомились восемь лет назад: за минуту до начала слайд-шоу Штека я вбежала в переполненный зал, все места заняты, публика — в ожидании, только один молодой человек, худенький и неприметный, стоял между рядов.
Уверенная, что он — швейцарский аналог бабушки-билетерши петербургских театров, я в отчаянии бросилась к нему за помощью. Тихо, кажется, даже молча, он провел меня через весь зал на единственное свободное место (в первом ряду!), а потом поднялся на сцену и оказался... Ули Штеком. В тот же вечер, восхищенная и очарованная, причем не только рекордами, но и человеческими качествами Ули, я попросила у него интервью. В марте 2010 года я выехала из Цюриха в Базель — на встречу с самым крутым в мире экстремальным альпинистом.
Solo. В свободном падении
Швейцарец Ули Штек — сверхчеловек: он делает невозможное. Он лазает без кислородных баллонов по скалам, по льду, по комбинированной местности, по отвесным стенам на такой высоте, где у большинства профессиональных альпинистов начинается горная болезнь. Он открывает новые маршруты в горах и предпочитает проходить самые сложные из них в одиночку — соло. Он редко пользуется страховкой и ставит мировые рекорды по скорости восхождения.
Я жду Ули Штека в частном парке под Базелем — в павильоне прямоугольной конструкции, полностью состоящей из стекла. Никаких стен, все прозрачно, и я могу рассматривать Ули, не будучи увиденной. Он подъезжает на машине с бернскими номерами, выходит, повесив сумку на плечо, и идет в сторону павильона очень характерной походкой, как будто закон притяжения по особой договоренности слабее связывает его с землей. В парке под Базелем протяжно завывает ветер, пытается пробраться в щели стеклянного павильона. Штек входит, поеживаясь от холода.
Тем не менее, Штек не берет с собой спальник даже когда ходит в Гималаи и ночует на вершинах в тридцатиградусный мороз. В погоне за скоростью он отказывается от самого необходимого — провизии, спального мешка или страховочной веревки. Чем меньше вес, тем быстрее подъем. Немногие могут похвастаться тем, что они были на восьмитысячнике.
Замерзли?
Да, замерз. Люблю, когда тепло!
Что Вы чувствуете, когда стоите на вершине? И вообще — как там, наверху?
На такой высоте, понятно, меньше кислорода, воздух более разряжен, это тяжелее, к тому же холодно. На восьмитысячник сегодня могут подняться не только спортсмены. Можно купить коммерческий тур. Поэтому дело не только в высоте, на которой находится вершина. Дело еще в том, какой выбрать маршрут, по какой подняться стене. Я выбираю самые сложные или те, по которым еще никто не ходил.
Восхождение на последний восьмитысячник (из четырнадцати в мире) было совершено в 1964 году, в те годы самым важным была максимальная высота, маршрут выбирался самый легкий. На сегодняшний день в альпинизме совершенно другие тенденции — экстремальных альпинистов привлекает сложность и недоступность.
А чувство одиночества?
Да, оно есть, потому что я хожу один, соло. В таких случаях осознаешь, что человек не может приравнивать себя к природе. Когда находишься на стене в две тысячи метров, ночуешь в ней, осознаешь, насколько величественны горный мир и природа, насколько они могущественны.
Почему Вы предпочитаете сольные восхождения?
Это самое серьезное испытание.
А это не слишком легкомысленно — постоянно рисковать жизнью, испытывать судьбу?
Я живу очень напряженно и прекрасно осознаю, что это значит — жить. Что будет с нами завтра, не знает никто из нас, в том числе и вы. Чувство полной защищенности — иллюзия. Этому я научился в альпинизме, потому что постоянно подвергал себя опасности. Но я делал это не легкомысленно, напротив, я всегда знал, на какой риск иду. Степень риска в альпинизме можно просчитать, важно быть хорошо подготовленным.
Риск действительно можно просчитать? В горах часто бывают неожиданные обстоятельства — быстрая смена погоды, камнепад, лавины.
Прогнозы погоды в наше время очень точны.
Но, наверное, не в Гималаях.
В Гималаях намного лучше, чем в Швейцарии! Даже их прогнозы по Швейцарии более точны, чем наши местные... Многое можно предугадать. Возможно, со стороны мои «опыты» действительно выглядят легкомысленно, но это не так. Я типичнейший швейцарец, очень осторожный, организованный, корректный. Например, лезть по такому маршруту как Экскалибур, обыкновенному человеку кажется безумием.
Мне вначале стена показалась абсолютно гладкой, потом я начал ее изучать и увидел, что у нее есть структура, неровности, за которые можно уцепиться. Я мысленно создал себе план, и, в конце концов, не раздумывал, какое сделать движение. Я мог бы проделать этот путь с закрытыми глазами, все сложные места я знал наизусть и мог бы нарисовать их на листе бумаги. Хорошая подготовка дает чувство полного контроля над ситуацией.
Концентрация становится медитацией
Эксалибур — триста пятьдесят метров скальной стены в Бернском Высокогорье. Прежде, чем лезть без страховки и в одиночку Ули Штек пять раз поднимался туда со страховкой, изучая каждый шаг, каждую шероховатость камня, простукивая скалу, как врач простукивает грудную клетку пациента. Во время подъема на Эксалибур он был так сосредоточен, что никаким мыслям, кроме тех, которые просчитывали следующий шаг, просто не было места. Бывают ситуации, когда существует только секунда, только — сейчас!
В такие моменты концентрация становится медитацией. В сольном стиле всегда можно — в крайнем случае — зацепиться за крюк и ждать помощи; в стиле фри соло нет никаких вспомогательных средств, расчет только на свои собственные силы. Для этого нужна не только блестящая физическая подготовка, но, прежде всего, гибкая психика, способная мгновенно приспосабливаться к разным ситуациям.
На Эксалибуре за Ули наблюдали серны. На тренировочные подъемы он брал для них соль, и со временем животные стали почти ручными и подходили совсем близко — на полметра. Эти несколько серн совершали подъем вместе с Ули и вместе с ним спускались по Эксалибуру. Но карабкаться по маршруту экстремального альпиниста они не могли — они отличные скалолазы, но не такие цепкие, как Штек. В маленькой пещере в скале Эксалибура он оставил свой нефритовый амулет — подарок друга-ювелира — в благодарность горе за то, что чрезвычайно сложный и опасный подъем прошел удачно.
У меня такое впечатление, что Вы почти персонифицируете горы, они для вас не просто камни, а что-то живое.
Для меня вся природа — живая, горы — это не просто мертвая масса. Я отношусь к горам с глубоким уважением.
С какими горами Вас связывают особенные отношения?
Каждая привлекательна по-своему. Но я знаю, что не могу покорить каждую вершину на Земле — у меня просто не хватит времени. Почему я иду именно на какую-то определенную гору, трудно сказать, это зависит от многих факторов, в том числе и от случайностей. Иногда для меня имеют притягательны горы, на которых я не был, может, даже никогда не видел. Иногда, напротив, горы, с которыми у меня уже выстроены отношения — например, Макалу или Аннапурна.
Не требую награды
Аннапурна в Гималаях — первая гора-восьмитысячник, на которую было совершено восхождение. Там Ули был дважды, и оба раза ему пришлось прервать экспедицию. В 2007 году — из-за упавшего на него камня, вдребезги разбившего защитный шлем, он потерял сознание и падал целых триста метров. В 2008 году — из-за одной трагической истории в Гималаях на Южной стене Аннапурны.
Ули Штек и его швейцарский друг-альпинист, с которым он готовил первое восхождение по стене, были в базовом лагере, когда им по рации позвонили сверху, с высоты семь с половиной тысяч метров, и попросили о помощи. У испанца Иньяки Очоа и его товарища по экспедиции Хории Колибасену началась горная болезнь. Вертолет, вызванный для спасения Иньяки и Хории, не смог лететь выше базового лагеря, он вибрировал и с трудом удерживался, чтобы не опрокинуться в ущелье.
Ули Штек взял дексеметазон и начал пробираться наверх, в ночь, в снегопад. Когда через трое суток, проваливаясь в снегу, поднявшись на три тысячи метров, он дошел до альпинистов, Иньяки уже не мог двигаться. Два дня Ули растапливал снег, поил его и делал ему инъекции, консультируясь по связи с врачом в Швейцарии. Но испанцу ничего не помогало. Когда Иньяки умер, Ули Штек похоронил его, бросив тело в расщелину.
За оказание помощи альпинистам Ули, другие члены международной экспедиции (из них несколько русских) и шерпы получили золотую медаль испанского правительства «За заслуги в спорте». Еще одна награда была вручена У. Штеку в 2009 году — французский орден «Piolet d’or», альпинистский «Оскар».
У Вас есть несколько наград, не правда ли? Например, медаль испанского правительства.
Я ее в глаза не видел. Это же совершенно нормально, когда находишься наверху, и человек там оказался в беде, нужно ему помочь. Именно я должен помочь — это мое личное мнение. Я не поехал на награждение, меня это вообще не интересуют. Немыслимо, что за помощь можно награждать, в этом кроется какая-то проблема нашего общества.
Но Вам же пришлось прервать Ваш проект в Гималаях, он требовал огромной подготовки! И Вы долго в очень тяжелых условиях поднимались к Иньяки наверх!
Три дня я шел наверх и два дня провел с ним.
Еще одна Ваша награда — Айгер. Вы ее получили за рекорд скорости на Северной стене. Что значит для Вас эта гора?
Айгер для меня особенная гора, я был там уже столько раз. Раз тридцать — я имею в виду только Северную стену. И поэтому у меня от Айгера очень много впечатлений, разных, но очень позитивных, и это дает чувство чего-то хорошо знакомого. Прекрасное ощущение! Айгер — это гора, на которой я чувствую себя как дома.
Speed. В погоне за скоростью
Айгер — одна из трех стоящих рядом знаменитых гор Бернского Оберланда — Айгер, Мёнх и Юнгфрау. От вершины Юнгфрау берет начало самый большой в Европе глетчер — Алетч, ледниковая пустыня длиной в двадцать четыре километра. На Юнгфрау ведет самая высокогорная в Европе железная дорога, она-то отчасти и определила популярность Северной стены Айгера. Ее еще называют «стеной смерти». Ведь это сложнейший маршрут в Альпах, требующий не столько лазания по камню, сколько ледолазания, совершенно особой техники.
После очередного смертельного случая при попытке покорения Айгера Бернский суд даже ввел запрет на подъем по Северной стене. Правда, через несколько месяцев его отменили. Только самые опытные альпинисты могут покорить Айгер. При этом подъем занимает около двух дней. Ночуют они, привязанные страховочными веревками, сидя на небольших уступах, которые стена заботливо приготовила для своих редких гостей.
В 2003 году один южный тиролец поднялся по Северной стене Айгера за четыре с половиной часа, и это заставило Ули Штека задуматься о том, как можно тысячу восемьсот метров скал и льда преодолеть за такое короткое время. В феврале 2007 года он два раза лазал на стену, чтобы лучше ее изучить, потом совершил подъем по классическому маршруту «Хекмайер» и добился рекордного времени — 3 часа 54 минуты!
Вершины Эверест, Нупцзе и Ама Даблам (Ama Dablam), вид со стороны монастыря Тенгбоче, шерпского буддистского монастыря (гомпы), расположенной в деревне Тенгбоче (сельский округ Кумджунг, регион Кхумбу, восточный Непал) на высоте 3 867 метров над уровнем моря. Здесь похоронен Ули Штек.
(AFP)
Проанализировав свой рекорд, Ули понял, что не использовал свои возможности по максимуму. Год он готовился к следующему восхождению — и оно стало сенсацией. Отказавшись от страховочной веревки (экономия на весе и на времени, которое тратится на страховку) и, похудев на пять килограммов, Штек буквально взлетает по «стене смерти», побив свой собственный рекорд — за 2 часа, 47 минут, 33 секунды.
Ули Штек знаменит скоростью прохождения сложнейших маршрутов. Кстати, две изданные «National Geographic» книги про Ули так и называются — «Speed» и «Solo». Для подъема на Северную стену Айгера существует тридцать три маршрута, и один из них открыл Ули с другим известным швейцарским альпинистом Штефаном Зигристом. Это наиболее прямой и наиболее сложный маршрут.
Когда смотришь на фотографии, на которых Вы цепляетесь за отвесные скалы над пропастью, создается впечатление, будто Вы — бесстрашный герой, прямо Джеймс Бонд. Вы знаете, что такое страх?
Я очень боязливый человек. Страх — важное чувство. Если человек не испытывает страха, он может себя переоценить и совершить ошибку, которая может стоить ему жизни. Страх помогает выжить, особенно в нашей профессии, помогает хорошо подготовиться к походу, правильно оценить ситуацию. Но я — я действительно очень осторожный и, на самом деле, даже боязливый. Вот Вы смеетесь, но это именно так. Даже — в повседневной жизни! Я — типичный швейцарец, очень ответственно смотрю на вопросы безопасности, это имеет отношение и к разным видам социального страхования и пенсионного фонда или мыслям о будущем.
На велосипеде в шлеме ездите?
Ну, нет, не настолько. Но вот, например, жутко боюсь ходить по темным закоулкам в городах.
Но Вы же всегда можете убежать.
Да, бегаю я быстро.
Что Вы особенно цените, когда возвращаетесь из походов в горы?
Наверное, комфорт, особенно, когда возвращаюсь домой из долгой экспедиции. Не мерзнуть, выбираясь утром из кровати, выпить чашку теплого кофе — это же здорово! Но потом наступает момент, когда я должен выйти из зоны комфорта, когда я должен уйти. Потому что оставаться дома — это слишком просто. Это — не для меня.
В сольном стиле
Штеку пора уходить: надо подготовиться к перформансу, который скоро начнется в зале стеклянного павильона. Эти доклады, в которых картинки значительно выразительнее слов — его основной заработок. Мы прощаемся, и он благодарит меня за то, что я приехала в Базель.
Я пошла к выходу по центральной дорожке частного парка в английском стиле— к высоким воротам с железной кованой решеткой. Они оказались плотно закрытыми, и мне пришлось найти место, где кирпичное обрамление ворот соединялось с проволочным ограждением. И, хотя я была уверена в том, что въезд в парк просматривается видеокамерами, я обернулась и, убедившись, что за мной никого нет, перелезла через ограждение. В сольном стиле и без страховки.
