На Центральном Кавказе 30 лет назад произошло несчастье – молния на вершине Гéстола унесла жизни лучших горных туристов Ростова-на-Дону. В тот день в одночасье погибла половина сильнейшей в СССР команды – пятеро мужественных людей, не представлявших своей жизни без гор и риска.
Один из выживших участников того рокового похода – Андрей Степанюченко. Мы встретились с ним в офисе его небольшой фирмы. Все стены помещения увешаны плакатами и фотографиями гор – это Гималаи и Альпы. Один из панорамных снимков сделан самим Степанюченко – на нем хорошо виден Эверест и другие гималайские вершины-восьмитысячники. Андрей Михайлович до сих пор часто ездит в горы и фотографирует, но в серьезные походы уже не ходит.
Оставался самый простой участок
– Насколько опытной была эта команда областного совета по туризму и экскурсиям?
– Мне было 34 года. Чеботареву, Укрáинскому и Грибоедову было по 48 лет. Половине команды было за 40, а половине – за 30. Старшее поколение, корифеи, были многократными чемпионами и призерами Союза по горному туризму. У меня тогда медалей не было, хотя я был мастером спорта. Что касается репутации, то, по мнению некоторых членов ЦМКК (Центральная маршрутно-квалификационная комиссия) в Москве, ростовская группа была в течение 10 лет лучшей в Союзе. Я с ними начинал ходить как молодое поколение. Наш тренер Валентин Гáйдучек вел дневник, он был человек очень обстоятельный. Он был главным идеологом этой команды – и, естественно, «царь и бог». Идем, не идем – это он решал. Да, коллегиально решали, но в основном всё же он. Всего нас было 10, для туризма это очень много. Мы рискнули и пошли вдесятером, потому что так получилось. Хотя идеальная группа для технически сложных походов – это шесть-восемь человек.
– Насколько этот поход был сложен технически?
– На сегодняшний день я бы не сказал, что это сложный поход. Для того времени это было действительно технически сложно. Было запланировано три первопрохождения. На фотографиях видно, в каком снаряжении мы ходили. Мы впервые прошли на подъем на один из самых сложных перевалов Кавказа – Унамусо. Все шло в штатном режиме, как по нотам. К 22 августа мы были на маршруте уже 25 дней, и нам оставалось всего два дня. Оставался самый простой участок маршрута: подъем на Гестолу, траверс участка Безенгийской стены до вершины Ляльвер и спуск на ледник Безенги.
– Можно сказать, что у вас накопилась усталость за месяц пути, и это повлияло?
– Нет, ничто не повлияло. Повлияла погода. Как некоторые думают, в горах ты сидишь и ждешь хорошую погоду. И идешь всегда в хорошую погоду. Но так ты ничего не пройдешь. Если так думать, то в горы лучше не ходить. Главная причина трагедии – неожиданное изменение погодных условий. Был туман, тихо. Никаких звуков, просто ничего. Мы сидим спокойно, отдыхаем на горе. Вниз не пошли из-за тумана, ждали, пока он разойдется. Все произошло в течение двух-трех минут. Ничего не было видно, шел легкий снежочек. Вдруг резко ударил ветер. Он был настолько сильный, что порвал полиэтиленовые накидки, которые мы держали в руках. От начала урагана до удара молнии прошло две-три, максимум пять минут. Вариантов куда-то бежать не было, прятаться было негде. Мы сидели на скальном участке размером 3х5 метров прямо под вершиной.
Это было как взрыв бомбы
– Ходят слухи о повышенном содержании железной руды в породе этой горы, что может притягивать молнии. Вы знали об этом?
– Да если бы знали, мы не пошли бы на нее тогда, когда возможна молния. Просто не было намека на будущую грозу. И мы не смогли знать, что неожиданно откуда-то из тумана прилетит молния. Не знаю, каким нужно быть предсказателем, чтобы догадаться, что в этот день что-то произойдет. А то, что во время грозы и в эту, и в любые другие вершины бьет молния – это известно. Мы не спешили. Нам нужна была всего пара часов, чтобы спуститься на склон, на котором можно было заночевать. А идти в тумане очень опасно. Но молния оказалась опасней. Кстати, уже на следующее утро было абсолютно чистое небо. Погода испортилась буквально на несколько часов.
– Что вы почувствовали при ударе молнии?
– Лично я – ничего.
– То есть вас не задело?
– Нет, меня как раз задело. Я вообще при этом не очень соображал. Мы связались веревкой с Валерой Осташевским. Кто-то из корифеев забил крюк и пристегнулся. Двое не пристегнулись, их сбросило. Валера сидел в ямке, он погиб. А я стоял и ледорубом копал. Когда я копал ямку, меня в руку ударила первая молния, она называется лидер. Я услышал шипение, и рука отнялась. Это как в троллейбус заходишь, иногда током бьет, и рука отнимается. Я взял ледоруб в левую руку и копал, я уже понял, что тут что-то не то. Но буквально через минуту накрыло всех. Когда произошел взрыв, а я называю это «взрывом бомбы», веревка между нами была не натянута. Другие ребята очнулись раньше меня. И они увидели такую картину: я был отброшен на всю длину веревки. Взрывная волна просто поднимает и разбрасывает. Я – единственный человек, на котором не осталось никаких следов. Меня подняло, отбросило, и я получил контузию. Я был без сознания довольно долго, несколько часов. У всех ребят, оставшихся в живых, на теле были следы: круглые точки входа, точки выхода. Тело все разрисовано в виде молнии. У двоих материал штанов вплавился в кожу. А я через день уже чувствовал себя вполне нормально.
– После того как это произошло, вы еще долго находились наверху?
– Конечно, а куда нам было деваться. Надо было где-то пересидеть. После того как мы очнулись, урагана не было, но погода была противной: ветер и снег при минусовой температуре. Как-то это не располагает к тому, чтобы просидеть ночь на высоте 5000 метров. Мы нашли площадку в паре метров ниже, на ней можно было поставить палатку. В ней мы просидели до утра. Это нужно было, чтобы выжить.
– Вы не сразу осознали, что произошло?
– Лично я сразу осознал, но это было, как во сне. Человек действует на автопилоте. Но для того чтобы выжить, соображали все – никто не прыгал с обрыва, все пристегивались. Естественно, перед этим мы убедились, что трое ребят, оставшихся на вершине, мертвы. Двоих сбросило. Зная рельеф, мы прекрасно понимали, что они падали километры вниз. То есть без вариантов. Когда утром проснулись, стояла великолепная погода.
В переводе «Гестола» – ведьма
– У вас не было радиосвязи с базой?
– Радиосвязи с базой у нас не было никакой. В автономных туристских походах и экспедициях радиосвязь не используется. По крайней мере, такая концепция была тогда. Тогда не было спутниковых телефонов. Но нам повезло, что все оставшиеся в живых могли передвигаться. Через четыре дня мы спустились вниз и доехали до Нальчика. В поисковой экспедиции участвовали около 70 человек. Наверху работала группа ростовских альпинистов под руководством Владимира Шандулина, потом ею Александр Пятницын руководил, это была одна из сильнейших групп в стране. Они проработали там около двух недель, кое-кто попал в больницу с обморожениями. Все это было тяжелейшей физической работой. Транспортировка четырех найденных тел заняла огромное время и стоила сильнейшего напряжения. Погода была не очень, снова били молнии. Это была предельно сложная задача. Я участвовал в поисковой экспедиции только на первом этапе. С передовой группой альпинистов я поднялся на перевал Цаннер. Дал подробную информацию о местонахождении погибших и их снаряжении.
– Какие уроки должны извлечь из этого другие туристы и альпинисты?
– Если бы мы что-то очень сильно нарушили, я бы урок для себя извлек. Мы выходили на маршрут и в погоду похуже, и все обходилось. Может, где-то минимальный риск был, который превратился вот в это. Гора заманила нас, прикрыла нас туманом, скрыла от нас обстановку. Если бы тумана не было, мы бы видели, что погода портится, и предприняли бы меры. Это уже мистика, но один из переводов названия «Гестола» – ведьма.
Их будут помнить
На следующий год была проведена поисковая экспедиция, которая заняла около месяца. Тело Александра Сафронова так и не нашли. Из пятерых выживших в трагедии сегодня живы Владимир Чеботарев, Георгий Каргополов, Виктор Украинский и Андрей Степанюченко. Евгения Толстых уже нет в живых. Каждый год 22 августа туристы собираются на кладбище и вспоминают погибших друзей.
Через год после несчастного случая в районе Безенги также были установлены две мемориальные таблицы с именами невернувшихся: Александр Сафронов, один из основателей клуба туристов и альпинистов при заводе «Ростсельмаш»; Валентин Гайдучек, заместитель директора по учебной части техникума механизации учета; Владимир Грибоедов, заместитель начальника областного аптекоуправления; Николай Билетин, работник «Ростсельмаша»; Валерий Осташевский, руководитель группы института «ПромстройНИИпроект». Такая же мемориальная доска установлена в ростовском клубе туризма и альпинизма «Планета». В этом году в Ростовской области уже в 25-й раз проводятся соревнования по спортивному туризму памяти Александра Сафронова.
