"РИСК онсайт". Михаил Ситник. На пути к настоящему альпинизму

Во время прошлогодних международных стартов в Крыму я записала интервью с Михаилом Ситником - начальником учебной части горной школы «Категория трудности». В дальнейшем оно было опубликовано в журнале "РИСК онсайт", № 66 в рубрике "Гость номера". Сейчас мы решили разместить эту беседу здесь, для тех, кто еще почему-то не видел материал в печати.


Читать материалы "РИСК онсайт" вовремя можно, купив электронную подписку:)

Также можно подписаться на традиционную - бумажную - версию - отправляйте свои запросы на info@risk.ru


Асан по центру СЗ стены, ночевка. Принципиально без платформы: фаст-н-лайт!


Михаил Александрович Ситник, 1951 г.р. альпинист и скалолаз с 1970 г, мастер спорта СССР с 1986 г, МСМК СССР с 1988 г., инструктор первой категории, профессиональный альпинист и скалолаз.
Сейчас – начальник учебной части горной школы «Категория трудности».
Отец был военным, так что семья часто переезжала с места на место. С 1966 г. обосновались в Одессе. Окончил Одесский институт инженеров морского флота.
В 1970 г. в институтской секции занялся скалолазанием и альпинизмом. В 1973 г. попал по распределению на Дальний Восток, в порт Находка, создал в порту секцию. Много лазал по скалам и принимал участие в соревнованиях. Вернулся в Одессу в 1976 г., где и жил до 1979 г.
Затем волею судьбы оказался в Казахстане, на озере Балхаш. Стал членом Казахского республиканского клуба альпинистов, регулярно ходил в Малоалмаатинском ущелье, участвовал в сборах клуба в Талгаре, осваивал новый район Кунгей-Алатау. Дорос до первых «пятерок».
В 1983 г. опять вернулся в Одессу и влился в команду альпклуба «Одесса», с которой сходил свои лучшие горы. Начал заниматься альпинизмом профессионально. Зима – на Кавказе. Весна – в Крыму. Июнь – опять Кавказ, июль – Памиро-Алай (технические маршруты), затем «высота» в августе. Осень – опять в Крым. Проводил в горах и на скалах до восьми месяцев. Работал в этот период старшим тренером альпклуба, что позволяло выезжать в горы по работе. И семья позволяла. Жена – альпинистка и скалолазка, мастер спорта, была всегда рядом.
Об увлечении горами говорит так: «Когда ты лезешь по сложному маршруту и у тебя все получается, возникает эйфория, состояние гармонии и радости. «Душа поет». Момент счастья. Вот ради таких моментов я и ходил в горы».

Призер чемпионатов СССР:
1985 г., ледово-снежный класс, 3-е место
1986 г., скальный класс, 2-е место
1987 г., высотный класс, 1-е место
1988 г., ледово-снежный класс, 1-е место

Лучшие восхождения
1984 г, Ушба Ю по ЮЗ стене, м-т Кустовского, 6 к. сл., 2-е прохождение
1985 г., Чатын, 6 к. сл., 2-е прохождение
Шхара, м-т Крайнова, 5Б, за сутки (чемпионат СССР, 3-е место)
1986 г., 4810 (п. Одесса) по С стене, 5Б, первовосхождение
Асан по центру СЗ стены, 6 к. сл., первопрохождение (чемпионат СССР, 2-е место)
Искандер, 5Б
пик Ленина, 5А
Уллукара, СВ стена, л/сн, 5Б (зимой)
1987 г., Асан (Альперина), 5Б
Асан (Погорелова), 6 к. сл.
п. Салладина, 5Б
Хан-Тенгри по центу С стены, 6 к. сл. первопрохождение (чемпионат СССР, 1-е место)
1988 г., Асан (Тимофеева), 6 к. сл.
п. Байтор, 5Б, л/сн (чемпионат СССР, 1-е место)
п. Армстронга, 5Б, л/сн (чемпионат СССР, 1-е место)
1989 г., 4810 (п. Одесса) по пр. канту СЗ стены, 6 к. сл.
4810 (п. Одесса) по центру В стены, первопрохождение, 6 к. сл.
Уллутау, С стена (Абалакова), 5Б (зимой)
п. Корженевской (Цейтлин), 5А
п. Корженевской (Маркелов), 5Б
1990 г., Асан (Тимофеева), 6 к. сл.
Асан, В стена (Горбенко), 5Б
3850, 5Б
Траверс Асан (6 к. сл.) + Усен + 4810 (6 к. сл.) + 1000 Лет Крещения Руси (5Б к. сл.) + Котина (5А к. сл.) (чемпионат СССР, класс траверсов)
1993 г., Канченджанга по «восточной шпоре» С гр. (из Сиккима), 6 к. сл.



С учениками в лагере школы. Выпуск инструкторов скалолазания, 2013 г.

- Как вы дошли до жизни такой? Когда и почему вы решили, что хотите учить людей?

Тому было несколько причин. Большую роль сыграло то, что я в определенный момент был вынужден остановиться в спортивном альпинизме: болезни поднакопились, травмы старые. Опять же кризисные 1990-е… Наступил перерыв. И когда меня через время пригласили на один из чемпионатов Украины подготовщиком трасс, я вдруг неожиданно обнаружил, что уровень спортсменов за это время не вырос, а упал. Но самое обидное было то, что молодые спортсмены этого не осознавали.

- Как думаете, почему?

Не с чем было сравнивать. В СССР опыт в альпинизме передавался «из рук в руки», от поколения к поколению, непрерывно. И новички не только из книг знали о достижениях их предшественников, не только общались лично с предшественниками, но и вместе на горы ходили, вместе одной командой совершали сложнейшие восхождения. В тяжелые 1990-е большинству стало не до альпинизма: выжить бы! Альпинизм на постсоветском пространстве впал в кому. Прошло время, альпинизм начал возрождаться. И новое поколение не смогло опереться на опыт предшественников, не имело возможности сравнивать свои результаты с результатами предыдущего поколения, свой уровень с их уровнем. Поэтому им казалось, что альпинизм не только возродился, но и уже превысил уровень советского альпинизма.

В центрах, где в альпинизме удержалась «старая гвардия» (Питер, Красноярск, Екатеринбург), сохранились и традиции, и передача опыта происходит. И уровень сохранился. В большинстве других регионов этого не произошло.

В Украине благодаря президенту ФАиС В.К. Симоненко альпинизм в 1990-е не умер, продолжил свое развитие, но оказался сосредоточенным на Гималаях. Ежегодные гималайские экспедиции акцентировали подготовку украинских альпинистов для работы на высоте. Выросло новое поколение, которое успешно занималось высотным альпинизмом, но потеряло интерес к техническому. В украинском техническом альпинизме на долгие годы воцарилась тишина, связь поколений здесь прервалась.

Я в альпинизме не имел узкой специализации: мне нравятся и скалы, и лед, и высота. Но основой альпинизма считаю скалы, технический альпинизм.

И мне стало обидно происходящее. Что можно было предпринять? В СССР была стройная система подготовки альпинистов: секции, клубы, федерации, альплагеря, хорошие инструктора альпинизма. И главное, все это обеспечивалось государством: деньгами, снаряжением, постановлениями партии и правительства! А сейчас это все исчезло. Начинать надо с создания школы: система обучения альпинистов и скалолазов, подготовка инструкторов. Школы, которая со временем трансформируется в центр альпинизма, объединяющий альпинистов и скалолазов высокого уровня. Школы, которая станет ядром, и вокруг него выкристаллизуется новое поколение альпинистов.

Большую роль сыграл, к сожалению, уже покойный мой друг и мой тренер Алексей Михайлович Ставницер. Он долгое время сам занимался учебным альпинизмом. Когда-то в СССР он создал учебно-методический центр «Эльбрус». Он интересовался зарубежными школами, изучал их опыт. И ему удалось собрать хороший коллектив из лучших методистов того времени, материальную базу: построить стенды-тренажеры для обучения страховке и испытаний снаряжения, обеспечить УМЦ современным для того времени снаряжением. Привлекли лучших конструкторов снаряжения, например Бориса Лазаревича Кашевника. У меня тут висят образцы снаряжения разного, в том числе и того, что в то время разрабатывал Кашевник. В УМЦ «Эльбрус» готовили и альпинистов, и скалолазов, и инструкторов, и рабочих промальпа, и специальные подразделения для действий в горах.

Когда Союз развалился, Леша уехал и занялся другими делами – построил первый частный торговый порт на Украине, с нуля построил. Это был огромный труд. Рядом Одесский порт, порт Южный, Иличевский – очень крупные порты. А ему удалось построить более современно оснащенный и по объемам грузоперевозок не уступающий им порт. При этом, как после его смерти написали в некрологе, «по воспоминаниям коллег, А.М. Ставницер никогда не гнался за богатством или славой, оставаясь предельно скромным на работе и в быту, будучи безразличным к материальным благам и социальному статусу». Все это время Алексей Михайлович помогал альпинизму: выделял средства на экспедиции, сборы, соревнования, снаряжение. В то же время он не забывал об идее обучения альпинистов. После себя он оставил средства, на которые мы смогли открыть эту школу, названную его именем, приобрести снаряжение, оборудование, организовать работу.

- Каких основных принципов вы придерживаетесь в школе?

Создавая нашу школу, мы взяли за основу лучшее из советской школы альпинизма: традиции, богатую методологическую базу, опыт преподавания и обучения в альпинизме, отношение к безопасности, постепенность и последовательность в подготовке. Но объединили это с лучшими традициями, существующими в современном мировом альпинизме, – это понимание приоритета стиля прохождения маршрута, приоритет духа приключения в альпинизме, следование этике прохождения спортивных и традиционных маршрутов на скалах, уважительное отношение ко всем многочисленным видам и направлениям спортивного и любительского альпинизма и скалолазания. Поэтому наш первый принцип – «Не все то золото, что блестит» – требует от альпиниста сознательно подходить к вопросу, что взять из западной школы, а что оставить и использовать из отечественного опыта и традиций.

Второй наш принцип – школа должна быть общедоступной. К сожалению, мы вынуждены брать с людей деньги, чтобы школа могла существовать. Но мы берем ровно столько, сколько нужно, чтобы покрывать расходы на воду, газ, бензин, еду, ремонт и замену снаряжения и т.д. В итоге школа доступна и студентам, и людям с невысоким заработком. К обучению принимаем всех желающих независимо от уровня подготовки, гражданства, вероисповедания и политических взглядов. Но требуем соблюдения третьего принципа: «Вы – не клиенты, а мы – не турфирма, продающая вам турпродукт. Наши взаимоотношения строятся как отношения старших и опытных членов альпинистского сообщества с новыми его членами, стремящимися влиться в сообщество и согласными подчиняться законам и традициям сообщества». Не согласных с этим постулатом просим к нам не обращаться.

Мне не нравится коммерческий альпинизм. Случилось так, что в смутные 1990-е альпинисты почувствовали себя за бортом, никому не нужными, и стали искать себе применение в жизни. Одни пошли в гиды, не имея соответствующего образования, но чувствуя, что могут кого-то куда-то водить. Другие начали создавать турфирмы, третьи открыли компании по обслуживанию лагерей у подножий семитысячников. Стал зарождаться у нас коммерческий альпинизм. И могло показаться, что мы, альпинисты, могли продолжать заниматься делом своей жизни даже в этих тяжелых условиях.

Со временем я увидел, что с появлением коммерческого альпинизма у альпинистов в целом уровень начал падать из-за того, что альпинистам начали предлагать «препарированные» условия: обработанные, провешенные перилами маршруты; подготовленные гидами лагеря; помощь гидов на маршруте. Восхождение на Хан-Тенгри раньше было выдающимся событием, туда поднимались единицы. Но с тех пор как с двух сторон были установлены постоянные лагеря, маршруты начали провешивать веревками, линии, которые были по силам только КМС-ам и мастерам, стали доступнее. В альпинизме произошло обесценивание ранее сложных вершин.


Первопроход на Асан по центру Западной стены, 1986 г.

- На ваш взгляд, это девальвирует звание альпиниста?

Дело не в звании, а в уровне альпинизма. Люди стали меньше внимания уделять личной подготовке, зная, что они придут на все готовое, меньше работать над собой и меньше гору ценить. Или, наоборот, переоценивать свои достижения, приравнивая их к восхождениям по тому же маршруту времен СССР.

- Но ведь на высоту не настолько много людей ходит, чтобы распространять этот вывод на весь альпинизм…

Но это коснулось не только высоты. Там это просто заметнее. Мы сейчас находимся рядом с одним из самых популярных крымских маршрутов – «Сюрприз». Эту «единичку» дней пять назад (интервью записано в начале октября 2013 г. – Прим. автора) один из ветеранов украинского альпинизма Мстислав Горбенко прошел соло, без веревки. Но типичная нынче на этом маршруте картина такова, что инструктор провешивает гору веревками, и люди проходят эту «единичку» по перилам. Чтобы заработать побольше, инструктор собирает многочисленную группу, и случается ситуация, когда последний еще не оторвался от земли, а первый уже спустился с горы и рассказывает, как там было… Это тоже не альпинизм. Но люди принимают такой опыт за то настоящее, ради чего мы все приходим в горы. Произошла подмена ценностей.


Канченджанга, 1993 год

Поэтому главное, к чему стремится наша школа, – возврат к настоящему альпинизму. Спортмультипитчи, гиды, перила на маршруте – все это эрзац, заменители, подделка. Конечно, мы и по перилам учим передвигаться, но объясняем с самого начала новичкам, что перила используются в крайнем случае (например, при резком изменении погодных условий, травмах, заболевании кого-то из участников). А так мы учим тому, что передвигаться нужно уметь по горному рельефу, а не по перилам. И спортмультипитчи используем, но только как промежуточный этап подготовки, объясняя, что это не конечная цель. Это еще один из наших принципов. Мы учим людей передвигаться в горах самостоятельно, без гида. Естественно, в споре, нужны ли учебные занятия или, может, лучше учить во время восхождения, мы выбираем занятия. Если на горе прижмет непогода, или несчастный случай, или заболеет кто, как говорится, «поздно пить боржоми», то есть учить на восхождении, как поступать в этих ситуациях.

Мы уделяем много времени предварительной подготовке. В итоге инструктор во время восхождения не подменяет гида, а смотрит, насколько хорошо он подготовил эту группу, чтобы она могла пройти маршрут самостоятельно. Это касается и начального уровня, и более высокого. Сейчас к нам потянулись перворазрядники и КМС-ы, которые ощущают пробелы в своей подготовке, соответственно, мы корректируем их технику лазанья/страховки, чтобы они могли самостоятельно совершать сложные восхождения.


В базовой палатке школы «Категория трудности».

- Сколько человек работают в школе?

В зависимости от сезона. Постоянно здесь находятся 5-6 человек. Но в «часы пик» – первомайские праздники – до десяти инструкторов. Школа на самом деле уже стала клубом. Одна из целей, которую мы перед собой ставили, – возрождение альпинизма в Крыму. Скалолазов здесь достаточно много, и неплохих, а вот альпинисты практически исчезли. Поэтому мы всех крымчан принимаем тут бесплатно, как это ни обидно для всех остальных учащихся, возможно. И вот из тех крымчан, что к нам постоянно приезжают, образовалась сначала группа волонтеров, которая помогала в организации школы, а затем из них мы воспитали инструкторов, и они теперь тоже работают с учениками, особенно когда появляются внеплановые группы.

- Гораздо удобнее пригласить инструктора из Севастополя, нежели откуда-то издалека?

Да. Но я должен отметить, что мы не привязываем школу к месту. Мы проводим ее там, где нам необходимо провести тот или иной курс, в том числе на Кавказе и Памире. Хотя больше всего времени мы проводим в Крыму.


Уллутау, зимний чемпионат Украины, на трассе «школы».

- Какие программы у вас пользуются наибольшей популярностью?

К сожалению, не те, что мне бы хотелось. Люди спешат. Это у всех в крови, я понимаю. Каждому хочется скорее на восхождение. Вне зависимости от того, приехали они ходить «единички» или «пятерки», им хочется скорее туда выйти. Приходится объяснять, искать компромиссы, заставлять сначала пройти учебный курс.
Наша наиболее популярная серия программ – это подготовка и проведение восхождений разных категорий.

Мне нравится систематичность. Я у многих, даже мастеров, вижу пробелы в технике передвижения по скалам. Большинство ведь самоучки. Учились без тренера, в крайнем случае поглядывая на более удачливых лазунов, так что пробелы в технике большие. Поэтому мои любимые курсы связаны с обучением и корректировкой техники лазанья. Мне нравится курс «Традиционное лазанье». У нас тут подготовлено более 30 маршрутов под трэд. До недавнего времени считалось, что в Крыму традиционным лазаньем заниматься негде, так как щелей маловато. А мы щели эти находим, расчищаем, готовим. Но поскольку мы на них учим, я их называю учебно-традиционными. Для безопасности они пробиты местами анкерами. Где через 10 м, где через 5 – в опасных местах, чтобы при срыве с вырывом своих точек человек не долетал до полки и не бился о скалу.

- Зато те, кто могут хорошо лезть трэд, смогут сказать: «А я пролез без шлямбуров!»

Но присутствие шлямбура, конечно, помогает, даже если ты его не использовал. Психологически легче так идти.

Еще мне нравится курс передвижения на искусственных точках опоры. И я с удовольствием учу и этому. И для этого курса мы подготовили много ИТО-маршрутов. Но мы стараемся поменьше использовать якорные крючья, так как они сильно разбивают скалы. Так что мы стараемся учить людей ходить больше на элементах, не так разрушающих скалу.

Люблю курсы ледолазания, хотя всего два раза в год получается этим заниматься. Занятия строим по трехдневному циклу: глетчер, замерзший водопад, драйтулинг на скалах. В курсе таких циклов четыре, растет крутизна от 60 градусов в начале до отрицательной в конце. Что хорошо в этом курсе, так это то, что начинающие могут пощупать разные ледовые инструменты из нашего фонда и более осознанно подойти к выбору собственного ледолазного снаряжения.

Возвращаясь к разговору о наших принципах: мы считаем, что разделение на альпинизм и скалолазание сдерживает развитие. На Западе сильные клаймеры, как правило, перепробовали все. Вольфган Гюллих – один из величайших скалолазов современности. И если взять его книгу «Скалолазание», то сопровождают ее иллюстрации различных приемов лазанья на восхождениях в Йосемити (США) или на Транго-Тауэр (Пакистан). Или Николас Фаврез: лазал спорттрассы до 9а, перешел на трэд, потом прошел красиво много «длинных» скальных маршрутов на Баффиновых островах, в Гренландии, в Америке. Курт Альберт, Стефан Гловач, Катрин Дестивель, Линн Хилл, Алекс Хубер, Дейв Маклеод, Поттер, Хональд и многие другие выдающиеся клаймеры прошли этот путь, от лазанья по коротким сложным маршрутам до прохождения великих стен мира. И в СССР была такая же традиция. М. Хергиани, В. Онищенко, В. Маркелов, Г. Василенко, С. Калошин, В. Балезин (список можно долго продолжать) в СССР были выдающимися альпинистами и выдающимися скалолазами.

А сегодня у нас в СНГ скалолазы не совершают горовосхождений, а альпинисты чаще всего плохо лазают по скалам!


На первом восхождении, 1971 г.

- Я бы сказала, что на Западе попадание в outdoor проще, чем у нас. Отсюда и свобода, и размытые границы между видами спорта. У нас уже на входе стоит «система», и это может пугать. Разряды, правила, корочки…

И обязательное клеймо на лоб: «Альпинист», «Скалолаз», «Горный турист».

- Мылом с зеленкой… Без этого никуда. Ну нет у нас всеобъемлющего слова climber.

Да, лезет на «Сюрприз» группа. Один альпинист, другой скалолаз, третий турист, четвертый вообще спелеолог. При этом делают одно и то же, идут по одному маршруту… Не должно быть такого разделения. Ведь за рулем машины все водители, а пешком ходят пешеходы, даже если у тебя есть «Лексус» с «Мерседесом» и водительские права в кармане. Так и на скале: все скалолазы.


Под Морчекой перед первопроходом маршрута «Орел».

- Можно ли говорить о том, что в Крыму сейчас пошла новая волна прохождений маршрутов свободным лазаньем? Понимаю, что они были всегда, просто Интернета не было. И все же.

Раньше о каком-то произошедшем событии узнать было намного сложнее, чем сейчас, в эпоху outdoor-сайтов и соцсетей. С другой стороны, сейчас появились интересные личности, стремящиеся к прохождению маршрутов свободным лазаньем.
Некоторое время назад начали говорить о том, что крымский альпинизм изживает себя, так как мест для первопроходов осталось немного. Но я тогда думал о том, что должно измениться его качество: старые ИТО-линии будут проходить свободным лазаньем. И я оказался прав.
Но тут появилась другая проблема. Приверженцев официального альпинизма очень трудно убедить в том, что им нужно идти свободным лазаньем, потому что тут же возникает вопрос: а зачем? Люди новой волны, они честнее, что ли, в отношениях с горой и сообществом.
Вот Игорь Бобров с Васей Веретюшкиным не прошли 5 м на Морчеке по «Фантику» лазаньем, так они этого не скрывают. Потому что свободным лазаньем стремятся ходить люди с новой психологией, с новым отношением. А кое-кто из тех, кто ходит в горы много лет, даже прохождение с зависанием на оттяжках считает чистым прохождением свободным лазаньем, и такое лазанье почему-то называет трэдом, даже когда на ИТО идет.


Юго-западный Памир. Команда молодости нашей...

- Вас подолгу не бывает дома. Как ваша семья мирится с таким вашим образом жизни?

За сорок с лишним лет моих занятий альпинизмом и скалолазанием привыкли. Жена – мастер спорта по альпинизму Любовь Бойко, она помогает мне по школе. Правда, сейчас у меня родился еще один внук, и жена помогает дочке. Дочка тоже альпинистка и скалолазка, но сейчас – кормящая мама.

- Жизнь в альпинизме… Какие основные вехи вы бы отметили на своем альпинистском пути? Что теперь вспоминается с теплом, ностальгией и радостью?

Вспоминаю Дальний Восток, прожитые там три года, скалы Сихотэ-Алиня вокруг Находки (скала Пржевальского, Подстанция, Чандолаз, сиенитовые столбы «Замок», столбы Лозовского заповедника), ребят, с кем лазал по этим скалам, вспоминаю.
Вспоминаю жизнь в Казахстане, скалы Или, Заилийский Алатау и Кунгей-Алатау, наставников и друзей этого периода. Каравшин вспоминаю, мое «место силы». Место, где я был счастлив!
Вспоминаю погибших друзей.
Если я и был иногда счастлив в этой жизни, то это происходило со мной в горах. Вот это и вспоминаю.

- Какие события меняли и меняют ваше отношение к горам и людям в них?

Мое отношение к горам и людям меняли не конкретные события, а время. Когда-то в интервью для «Риска» я отвечал на вопрос: «Какие основные мотивы двигали вами в самом начале? Как они изменились с годами»?

Я ответил тогда: «Наверно, так. Вначале – «детские комплексы». Я такой же оторванный, как и вы: могу с парашютом, могу ларек бомбануть, могу пить-курить, могу в горы. Я это докажу. Вот, смотрите…
Затем – поиск своего сообщества. Вы кто? Масоны? Не-э-э, не мое! А вы? Альпинисты? Ура! Я тоже! Привет, братья! Давайте поговорим.
Далее – самоутверждение в своем сообществе в несколько этапов:

1.Я попытаюсь сделать то же, что и ты.
2.Я сделаю это лучше, чем ты!
3.Я сделаю то, что ты не сможешь сделать!
4.Требую звания, почета, уважения, а также славы, медалей больше и мест всяких.
- После признания – балдеж от того, что делаешь. Кураж. Кайф. Сравнимо с наркотой. Жизнь от укола до укола, то есть от горы до горы в ожидании новой дозы. В этот период основная мотивация – тяга к удовольствию от восхождения. Разновидность мазохизма, наверное.
В какой-то момент наступило пресыщение. Это уже было, и это тоже. Нового бы чего?

- Начался поиск скрытого смысла: а на фига это все, и кому оно нужно? Результат изысканий: это нужно мне, я – эгоист, я делаю это для своего удовольствия. Другим от того, что я делаю, ни тепло, ни холодно: они тоже заняты собой. Поэтому и выпендриваться незачем: себя не обманешь, показав лучшую сторону и скрыв ущербную. А ущербность настоящему кайфу мешает. Медальки, звания, слава какая-то – пена, скрывающая реальную ценность – твои маршруты.
Так что там, говоришь, у нас ущербно? Поработаем, что ли?

А теперь добавилась школа. Это происходит в любом сообществе. Для выживания сообщества нужно привлечь в его ряды новые кадры. Наркоманы предлагают уколоться. Пьяницы наливают – выпей, друг. Мы учим лазать по скалам и на горы подниматься. Так сказать, инстинкт продолжения рода, самосохранение сообщества.


Красноярск, Приз Абалакова, 1975 г.

- Потери… Были? Как вы считаете, современное поколение извлекает уроки из тех потерь, которые терпит?

Да, были. Много товарищей ушло и не вернулось… До сих пор переживаю гибель на К2 Леши Харалдина, Саши Пархоменко и Димы Ибрагим-Задэ, хотя и прошло двадцать лет.

Сам дважды чуть живым оставался с серьезными травмами, в переделки не раз попадал.

Можно ли извлечь уроки из чужого опыта? На эту тему много споров, в том числе и на Риск.ру. Примитивно – можно! Страхуйся, не нарушай принятые нормы безопасности, и будет тебе счастье! Но, пережив не одну смерть опытных друзей-альпинистов, начинаешь понимать, что не все так просто и однозначно! Есть видимые причины НС, но есть и скрытые, мистические что ли, которые в какой-то момент заставили опытнейшего альпиниста допустить роковую ошибку. Да и не все в горах зависит от нас. Иногда оказываешься перед выбором, как Илья Муромец перед камнем: «Налево пойдешь – голову потеряешь, направо пойдешь – шею свернешь, прямо пойдешь – точно погибнешь, а назад тебе дороги нет!» И выбирай из нескольких зол меньшее. Угадаешь – пронесет, не угадаешь – значит, сегодня не твой день!

Как в СССР была поставлена система безопасности! Расследования специально создаваемыми комиссиями на месте каждого НС; детальный анализ с выводами и наказаниями; обнародование повсеместно результатов этой работы с доведением до каждого альпиниста причины каждого НС. Но смертей меньше не становилось (исключения – искусственные ограничения и запреты на восхождения, снижавшие показатели). Поэтому, когда происходит НС в горах, я не пытаюсь искать поверхностную причину. И тем более кого-то судить. Да, надо знать опасности гор, надо изучать и знать причины НС и стараться не повторять чужих ошибок. Надо много чего знать, уметь, не допускать. Но это не всегда спасает. И это надо тоже знать.

Сейчас «знатоки с одной горой в активе» прицепятся к этому моему высказыванию, начнут обвинять, доказывать, спорить. Пусть спорят. Можно заниматься самообманом. Но важнее знать правду. Нужно быть честным с собой и своими близкими, понимать, что мы занимаемся опасным делом. Может, это понимание убережет больше, чем самообман типа «я выполняю правила безопасности, и поэтому со мной ничего не произойдет!»


Дальний Восток, 1974 г.

- Еще немного про коммерцию. На Западе outdoor весьма коммерциализирован. В то же время и круг охваченных людей намного больше. И при этом не создается ощущения некой зашоренности, которую часто встречаешь у нас. Вот хоть с этим противостоянием другим видам горного спорта и попытками выделить альпинизм в какую-то элиту. Как думаете, почему?

В 1990-е годы я много времени провел в Мюнхене и имел возможность наблюдать за работой крупнейшего в мире альпинистского клуба DAV. Клуб, по нашим понятиям, коммерческий. За все надо платить, но члены клуба везде имеют скидку. Работа клуба организована так, что быть членом клуба не только модно, но и выгодно, если ты занимаешься аутдором. Интересы членов DAV самые разнообразные: туризм, скалолазание, горовосхождения, от прогулок по долине до экспедиций на сложнейшие горы мира. Но мне показалось (пусть Гоген опровергнет, если не так), что, несмотря на полумиллионный состав тогда (сейчас уже за миллион членов), вся эта масса людей чувствует себя сообществом, одним целым. Секции еженедельно собираются попить пивка, поговорить, наметить планы, обсудить новости. Выходит и по почте высылается каждому члену журнал, рассказывающий о жизни клуба. Сейчас, наверное, сайт и форум на сайте есть. И где бы ни встретились члены DAV из разных мест, не знакомые друг с другом, у них всегда найдется, о чем поговорить. Это и есть сообщество. Пусть и в коммерческом аутдоре. Только не подумайте, что я противоречу себе и теперь хвалю коммерческий альпинизм. Я хвалю хорошую работу DAV.

Раньше и у нас так было. Прилетаешь на другой конец СССР по работе, далекой от альпинизма. Никого не знаешь. Ищешь альпсекцию и первому встречному альпинисту излагаешь проблему. И, будь уверен, проблема решится, так как в сообществе были все, от бомжей до вождей! И один из законов сообщества был «Помоги собрату!» А членами сообщества тоже были и скалолазы, и альпинисты, и начинающие, и ветераны.

Почему мы стали зашоренными? Я думаю, это «особенности национального капитализма». Даже в горах перестали приветствовать друг друга, чаем после горы поить незнакомых альпинистов. Ну а если ты из альпинистского сообщества в скалолазное попал, то ты там вообще посторонний! Альпинизм у нас дробиться искусственно начал: скалолазание, ледолазание, скайраннинг, ски-тур, горные лыжи… И дробится сообщество. Все от желания приблизить альпинизм к спорту. И это тоже одна из причин нашей зашоренности. Когда мы занимались всем и сразу: и лыжами, и на парапланах летали, и по скалам лазали, и по льду, и при этом были альпинистами, нас было много – большое сообщество. Теперь множество зашоренных маргиналов.


Экспонаты маленького "музея" в базовом лагере школы.

- Кстати, альпинизм – элитарный вид спорта, на ваш взгляд? И где вообще его место среди других?

Если тобой движет желание выделиться, то для тебя важно и престижно называть твое занятие «элитарным видом спорта». Если же ты занимаешься альпинизмом потому, что тебе нравится делать это, нравится альпинизм вообще, даже если знать никто не будет, что ты им занимаешься, то тебе все равно, элитарный он или нет. Это изнутри взгляд.

Взгляд со стороны. Да, альпинистов мало, меньше, чем пловцов, бегунов и даже боксеров. Но это ли признак элитарности? Снаряжение стоит дорого, поездки в горы – еще дороже. Но разве люди богатые имеют время для занятий альпинизмом? В лучшем случае коммерческим, в короткий из-за бизнеса отпуск. По-прежнему основную массу альпинистов составляет молодежь без особого достатка. Поэтому, на мой взгляд, альпинизм – не элитарный вид деятельности человека.
Есть термин: богема «(фр. boh