Все проекты 8000.club

Все новости

Новости читателей

Сергей Богомолов. Трудная Лхоцзе-97 - к премьере фильма "Владимир Башкиров - лидер русской команды"

автор: Фестиваль Вертикаль

теги: богомолов, башкиров, лхоцзе, эверест, история альпинизма

23 Мая 2018, 22:25

Накануне Дня памяти Владимира Башкирова, в рамках кинофестиваля "Вертикаль" состоится премьера фильма Фиктора Козлова "Владимир Башкиров - лидер русской команды". Приглашаем на просмотр 26 мая, в конце вечерней программы, примерно в 19 часов. Подробности на сайте 8848.ru.

В всязи с этой премьерой мы публикуем статью Сергея Богомолова, посвященную трагическим событиям мая 1997 года...

Трудная Лхоцзе-97

Предисловие…

26 мая 20 лет восхождению российской команды на Лхоцзе (8511м) – четвертой вершины мира, находящейся рядом с Эверестом. Их соединяет Южное седло, с которого теоретически можно зайти на обе вершины. Но на самом деле на Лхоцзе так не ходят, слишком «дорого».

Автор: Сергей Богомолов

Когда выбирали маршрут, то план строили максимально сложный, согласно уровню команды. Получалось, что хотели пройти траверс массива Лхоцзе с запада на восток, в том числе побывать на средней вершине – последнем непокоренном восьмитысячнике – при этом не использовать кислород и обойтись своими силами, т.е. без шерпов. Я думаю это естественно, твоё восхождение – твои силы.

27 мая день памяти Владимира Башкирова. Он умер на Лхоцзе. На спуске с вершины. Это был его пятый восьмитысячник за год.

Весной 1997 года большой российской армадой, в виде трёх экспедиций, мы выдвинулись в сердце Гималаев с задачей решить вопрос с траверсом трёх вершин массива Лхоцзе. Вопрос давно витал в воздухе, но попыток не предпринималось. Организационно выступил регион Кузбасса во главе с Владимиром Савковым. Идеологом и старшим тренером был Башкиров Владимир. Помимо этого была экспедиция под руководством Коротеева с целью восхождения на Лхоцзе-шар и подстраховки основной экспедиции на финише траверса. И еще была киноэкспедиция под руководством Виктора Козлова с целью заснять и сделать фильм об этом траверсе. По бумагам задание у всех разное, на самом деле все было завязано в тугой узел.

Башкиров был одним из лидеров, самым динамичным альпинистом России. С 1993 года, когда он без кислорода взошел на Эверест, он сверхактивно участвовал во многих мероприятиях в Гималаях. В нем сочеталась целая гамма качеств: организаторские способности, знание языка, качества оператора, великолепная физическая одаренность и все это на фоне желания делать.

Володя был каким-то естественным лидером. Он просто рассказывал как запускались ракеты на Байконуре. Как радовались убеленные сединой генералы с лампасами, приговаривая – «Ба-а-а ...! Она еще летает!» Отлично лез скалу. Его маршрут на вершину 4810 6к.тр. – эталон технического лазания. Прекрасно бегал на лыжах. Собственно мы и сошлись на Ерохинских гонках. От него я перенял желание снимать видео, после того как он сделал отличный фильм «Русский путь» про наше первопрохождение - на символ Гималаев – Ама-Даблам. Отлично владел английским. И при всех этих физических и интеллектуальных одаренностях не выпячивался.

Башкиров делал дубль. Участвовал в коммерческом и спортивном мероприятии. С индонезийцами он решал политическую задачу своим восхождением на Эверест. 26 апреля они, вместе с Анатолием Букреевым и Евгением Виноградским, завели двух индонезийцев на вершину. Это для них было коммерческое мероприятие. А для Индонезии идея фикс. В преддверии очередных президентских выборов зять президента Сухарто, возглавлявший спецназ, должен был сделать что-то неординарное. Спустившись победителями, индонезийцы прыгали от радости. Володе дали бутылку пива и он произнес знаменитые слова: «С плачем, истериками, молитвами и какой-то матерью мы зашли на Эверест!»

Потом был двухнедельный фуршет в Катманду. Были большие генералы, большие награды. Женя Виноградский, моя связка по канченджанговской сборной, намеревался быть нашим врачом, но не остался, уехал домой. Букреев и Башкиров должны были вернуться в БЛ. Анатолий хотел совершить с молодым итальянцем, Симоне Моро, скоростной траверс Лхоцзе – Эверест, не решенную задачу на тот момент. Анатолий после контактов с американцами изменился. Позиционировал себя как профи. Говорил, что знает себе цену. Был за старшего и получал за работу $17 000, остальные по $6000. Сетовал на то, что вот, он, герой, имея в виду трагедию прошлого года на Эвересте, а Америка его не понимает.

В БЛ встретил экспедицию Дэвида Бриширса. Одного из американцев, с кем делали Победу в 1985 году, он был нанят высотным кинооператором и имел в активе уже два Эвереста. Правда фильм я так и не увидел. Сейчас его целью было отснять трагедию прошлого года, когда в пурге на Эвересте погибло 5 человек, включая двух гидов. Он подписался на это за $250000. У него была мини экспедиция – он, его помощница и плюс три шерпа для переноски аппаратуры. В кают-компании я увидел спутниковый телефон – «Что можно позвонить?» - «Да, конечно, $10 минута». Я удивился, ведь «Инмарсат» стоил $3. «Бизнес, коммерция», - подумал я. А как же дружба, ведь были в одной экспедиции и несли ему 17-тикилограмовую кинокамеру. У него же тогда впервые увидел пульсоксиметр и запомнил, что пульс был на уровне 100 ударов, что обычно не характерно для БЛ.

Мы всячески пытались обработать маршрут. Но этот год был не нашей стороне. Не было погоды, было всем тяжело. Даже теоретически было запланировано пять выходов, а по факту получилось шесть. Уже в последнем выходе окончательно поняли, что на траверс нет сил.

Конечно, вся тактика восхождения была сориентирована под Башкирова. Нам оставалось корректировать самочувствие личной тактикой.

Согласно дневниковым записям все выходы были тяжелыми. Неоднократно повторяется слово «терпежка». Действительно – были постоянные головные боли, сначала в базовом лагере, затем на выходе. Была бессонница – так как на выходе сон это не сон. И были проблемы питания. Организм отторгал все – чай, кофе, борщ, рыбу и т.д. Очень трудно было приноровиться к нему.

11 апреля были в базовом лагере на леднике Кхумбу на высоте 5300м. Для меня это был легендарный путь и легендарное плато. Столько об этом был наслышан, а вот оказался здесь только впервые.

Через два дня после прихода вышли наверх. На мой взгляд, было рановато. Надо бы больше поспать в базовом лагере, акклиматизироваться.

У Фойгта украли гортексовскую куртку и кроссовки, непонятно какому непальцу удосужился 45-й размер. Непал с каждым годом стал «хиреть». Былые эйфорические краски стали блекнуть. У меня в прошлом году, на Макалу, пропал баул. Непонятно как я взошел на гору. Собирал снарягу с мира по нитке. Самое печальное, что спросить было не с кого, в том числе и с фирмы.

Саша также был одним из организаторов и финансистов кузбасской команды. Искренне переживал за ход всей экспедиции, не терпел разболтанности и разгильдяйства коллектива и был максималист в своих поступках и поведении.

Выход получился интересный. И флис, и шерсть набухли от влаги. Кхумбу оставил жуткое впечатление. Трех-пятиэтажные «дома» нависали над тобой и неведомо когда могли рухнуть. Закон ночи и холода здесь не срабатывал. Все опасные места надо было проходить быстро, из-за чего появлялась одышка. Шли вместе с Володей Башкировым. Он говорил, что индонезийцы могли остановиться, где попало, их не волновало, опасно или безопасно, говорили, что дальше идти не могут, хотят есть и останавливались. Стоило больших трудов стронуть их с места.

На Кхумбу было полно трещин. Для удобства экспедиций весь путь был уже проложен. Только надо было заплатить, $400 с человека. Но сами эти переходы впечатляли. Особенно с непривычки. Хоть ты и был застрахован, и держался за перила, но движение по узкой лестнице, соединенной из трех-четырех секций прибавляло адреналина в кровь. По пути я насчитал 25 переходов.

В первом лагере на 6050м встретили знакомого Саймона, англичанина, который был с нами под Победой и Ханом в 1991 году. Сразу вспомнилось, как они с другом, садились в автобус, на перегоне Каркара – Алма-Ата, с охапками конопли, ликуя от радости.

На спуске, проходя по лестнице, Валера Бабанов взялся только за одну перильную веревку и завибрировал, затрясся на середине лестницы. Не знаю, как бы он выпутался из этой ситуации, если бы мы не подали ему вторую веревку.

Когда обговаривали состав, то возникла заминка с его именем. Памятуя отбор на Чо-Ойю 1991 года, когда он не вписался в команду по «гамбургскому счёту», чувствовался скрытый подвох. Но явь превзошла все ожидания. Валера, сделав «имя» соло-восхождениями в Альпах, проявил себя с самой лучшей стороны.

В базовом лагере жизнь шла своим чередом. Если была хорошая погода, то с утра начинали летать маленькие вертолетики с японскими туристами. Обычно привозили трех человек. Их встречали, приветствовали, тут же надевали кислородную маску, показывали Эверест, базовый лагерь, фотографировали, давали возможность сфотографировать самим, сажали в вертолет и увозили. Вся процедура занимала 5-10 минут.

Виктор Козлов брал интервью. Он организатор гималайских экспедиций и создатель про них фильмов. В качестве высотных операторов у него были Александр Абрамов, Марат Галимов и Александр Коваль. Они несли наверх аппаратуру и делали съемки. Сил хватило с аппаратурой только до 7300м, до Л3. Они с завистью смотрели на Брошиса, которому всю аппаратуру наверх несли шерпы. Изюминкой было то, что у Виктора в кают-компании была бочка соленых помидор (в соленом виде легче и дольше сохранить), бочка соленых огурцов и … бочка «Рояля». Был в те времена такой спирт. Лагеря у нас стояли рядом и поэтому мы всегда ходили в гости. Виктор угощался сам и угощал нас разносолами и естественно крепким напитком. Запретить ему никто не мог, в конце концов, ему не надо было лезть на вершину. Я вот не пойму, нас-то чего распирало тогда прикладываться если не на раз, то уж через раз точно. Видно была самоуверенность, непогрешимость, что все нам под силу. И вся тяжесть восхождения складывалось тоже и из этого.

Ребята во главе с Сашей Фойгтом сделали баню. Натянули тент от палатки Володи Савкова, который ушел вниз, а воду принесли из кухни нашего повара Майлы. Мы с ним уже второй год. Редкостный, как бы получше сказать, «перец». Поскольку ночью минусовая температура, он ухитрился переморозить все фрукты и овощи, которые он же с помощью носильщиков и принес. Я как завхоз обозлился на него, все это хамство заснял на «мыльницу», на цветную пленку, с целью предъявить претензии к фирме. Какого же было мое удивление, когда я сделал фотографии в Катманду. Снимки получились красочные с прекрасными видами огурцов, помидор и яблок на фоне снега, никак не говорящие о том, что они были заморожены.

Во втором выходе задача была дойти до 6400м и выше. Сначала шлось хорошо, а потом загрустил. А самое главное – последние 100-200 метров ударила вьюга, мороз градусов 15. За пятнадцать минут ноги прихватило, тело околело и стало трясти от холода. В панике быстро нарубил льда и быстро нырнул в палатку. Там еле пришел в себя от тряски и бешеного дыхания, вырывая ноги с носками из примерзшего к ним внутреннего ботинка. Над горелкой ноги отошли. Всего было 15 минут, а как прихватило!

Эверест из Л4

Команда экспедиции-Кузбасс-Лхоцзе-1997-Владимир Башкиров, Владимир Савков, Сергей Зуев, Валерий Бабанов, Юрий Утешев, Александр Фойгт, Сергей Богомолов, Сергей Тимофеев, Валерий Першин, Глеб Соколов

Лоджия-Лобуче

Базовый лагерь на леднике Кхумбу

Выход на ледник Кхумбу

Ледник Кхумбу

Переходы на леднике Кхумбу

Лагерь 3

Трудная Лхоцзе-97-часть 2

Во время еды открыли банку рыбы в масленом сиропе. Я взял и выпил весь этот соус. Думал, что желудок все перемелет, но ошибался. Всю ночь подташнивало. Часов в шесть утра не выдержал, вылез из палатки, стошнило и был жестокий понос. Это выбило меня из колеи, весь день пролежал в палатке с больной головой. Но ребята отработали по программе.

Японская экспедиция вдруг решила свернуть свою деятельность. Как я понял, их руководитель не смог преодолеть Л1 и, разочаровавшись, скомандовал отбой. А какая богатая была экспедиция …! Радио, телекоммуникации, спутниковая связь, питание наисвежейшее, прямо с вертолета. Сразу прекратили летать вертолеты с туристами и делать облеты самолеты.

По плану третьего выхода планировалось обустройство Л3 и заброска под Л4.

По договоренности с Башкировым имели право использовать индонезийские палатки. Но когда пришли на место, оказалось, что они более чем наполовину завалены снегом. Пришлось откапывать, но и после этого радости не прибавилось. Внутри была грязь, беспорядок, сырость. Поставили свои …

На следующий день был ветер, холодно. Взяли по бухте 200-метровой веревки и пошли вверх. Шлось очень медленно. По рации узнали, что Башкиров, Букреев, шерп Анг и двое индонезийцев взошли на Эверест. В базовый лагерь пришли Коротеев, Черный, Башкирова Наталья. Ребята ничего не сделали со стороны спуска, это усложнило нашу задачу.

29 апреля встречали ребят с Эвереста. Когда смотрели на индонезийцев, то думали: «Какой Эверест?! Как вообще мама их сюда отпустила! А ведь это спецназ!»

Женя Виноградский намеревался быть нашим врачом, но не остался. Стали мы сами себе врачами. За главного по этому вопросу стал Сергей Тимофеев. Что-то мы обнаглели. Траверс без врача, без кислорода, без шерпов. Уверенность? Да! Но без врача …

Все индонезийцы, воодушевленные победой, ушли. Генерал должен быть доволен – утёр-таки нос малазийцам. Тем ещё только предстояло залезть на Эверест. Башкиров и Букреев спустились в Намче-Базар на торжественную встречу. Володя сказал - «На недельку!»

Наша компания разбилась на шестёрку и четвёрку. Коротеев и Чёрный еще не успели восстановиться. Фойгт отравился. Соколов был с ним солидарен. Отправили вниз офицера связи. Вот тоже явление – ни к селу, ни к городу. Дал ему 16000 рупий и с трудом забрал у него расписку.

Очередной выход. По плану Л4 и выше. Отметил, что сегодня суббота. Значит, прилетел самолёт Москва-Катманду. В отрыве от дома начинаешь контролировать такие детали. Наверное, прилетел Савков. Володя был с небольшим разрядом, но большим организатором. Находил деньги. Черный рассказывал, что как-то позвонил Савков, сказал, чтобы забрал деньги на экспедицию - «Я поехал по адресу в Подмосковье. Иду по улице, кругом одни заборы. Подошел к дому нажал звонок. Домофон ответил – «Ты кто?» Я представился. После некоторого затишья пришел ответ – «Жди!» Через определенное время открылась дверь, протянулась рука – «Бери!» – дверь закрылась. Я остался наедине с упругим целлофановым пакетом, хорошо, еще, что не в советской авоське, среди этих заборов и с мыслью, что было бы хорошо еще и живым отсюда уехать».

До Л3 дошли нормально. У палатки сломалась дуга и кое-где порвалась ткань. Четвёрка – Бабанов, Утешев, Тимофеев и Зуев ушли наверх до Л4 затащить барахло. Мы с Першиным зашивали палатку и готовили её к верху. Ребята дошли до 7700м, где сделали заброску шерпы Генри Тода, руководителя коммерческой экспедиции. Сказали, что очень холодно.

Спуск вниз. Навстречу Фойгт, Соколов, Чёрный и Коротеев. Встретили вопросом - «Что так мало сделали?» - Мы им в ответ - «Флаг в руки и вперед!»

Ни наши, ни их планы пока не удались. Шли тяжело. Тяготы неземные. Силы отдали горе, а результата не видно. По приходу в базовый лагерь опять интервью киношникам. Что сказать? Тяжело!

В самом же базовом лагере было всё по-прежнему. Думали отдохнуть дня три и снова вверх. Четвёртый выход, а выше лагеря 3 не поднялись. Обстановка базового лагеря быстро надоела.

По рации стало известно, что Коротеев и компания вышли на 7800м и поставили лагерь. Это обрадовало. Сказали, что можно работать. На следующий день ребята дошли до начала кулуара – это 8000 метров. Здорово! Но от Генри шла информация – прогноз на ухудшение погоды на 8-9 числа. От Дэвида узнал, что на 10-15 числа тоже плохой прогноз. Выше 7000 метров сильный ветер. Многие группы ушли вниз на отдых. Весна в этом году была запоздалая. В базовом лагере постоянно холодно.

Решили не выходить, а ждать ещё 2-3 дня. Над Эверестом был огромный «флаг». Но вроде 16-17 числа погода должна была наладиться. Под давлением Коротеева решили упредить погоду и выйти. Выйдешь в непогоду – попадёшь на гору в погоду. Подумал – «Наверное, на вершину!» Черт с ним, с траверсом. Ясно, что я в него уже не попадал, здоровья не было, шлось тяжело. Да ещё и Волгин нервозности добавлял, говорил, что дело политическое, могут перехватить «первовосход». Он был финансистом экспедиции Коротеева. Работал в Минатоме. Я так и не понял его роль в альпинизме. Наедине он мне говорил, что русским надо обязательно залезть на Лхоцзе Среднюю, чтобы был у России свой первовосход, но конкуренция страшная и там могут сидеть автоматчики …?!

Пришли вести от Ильинского. Он был с экспедицией с севера под Эверестом. Сначала пришли новозеландцы и сообщили, что звонил Эрик и сказал, что у них пропали двое и не спускались ли они на юг. Речь шла о Плотникове и Шевченко из Барнаула. Мы всех их хорошо знали. С Плотниковым я прошёл три восьмитысячника. Он был и есть ударная сила любой команды. Когда вечером мы напрямую связались с Ильинским, выяснили подробности. Действительно, связка Плотников – Шевченко была на вершине, оттуда была связь по рации. Дальше они начали спуск, Эрик их наблюдал в трубу, но на 8600 метров налетело облако и видимость прекратилась. После этого они о себе не давали знать. Это было 8 мая, а сегодня 11 число. Этим и объяснялась тревога Эрика.

До этой связи мы играли в преферанс. После известий я предложил продолжить, но меня никто не поддержал. Всю ночь Утешев и Соколов пили и изливали свои чувства. Скверно, если непроверенная информация доходила до дома, но Утешев уже слышал по радио «Свобода» о трагедии. «Доброжелателей» со стороны было полно. Информация немедленно попадала в интернет, откуда она молниеносно распространялась по средствам массовой информации. А поскольку контакты между экспедициями были плохие, то получался испорченный телефон, да ещё и обычно на искажённом английском …

Так же они сказали, что на «севере» Сувига Володя с группой сходили на Эверест, правда, тоже не гладко. Были на вершине в 17.00. Не успели спуститься и «схватили» холодную ночёвку. Поморозились, к тому же Сувига упал и сломал ребро.

Пятый выход, вышли, было холодно, шли быстро. В Л2 стал вести переговоры с шерпами Генри Тода, чтобы они согласились занести часть груза в Л4 и выше. Они согласились, но занесли только в Л3. Один здорово поморозил ухо. Только в Л2 были шерпы и 2-3 гида. Остальные все внизу. День сидели в Л3, дальше идти было невозможно. Наконец пришли в Л4. Вторая группа вышла в Л2 и сказала, что там порвало палатки и многое завалило снегом.

Вышли выше Л4 под кулуар. Шли вместе с Валерой Першиным. Повесили на конце веревок много груза. Опять ночевали в Л4 – холодно и ветер, поэтому завтра – вниз.

Траверс - уже прощай! Было не ведомо, будет ли еще выход на Лхоцзе. По рации сказали, что все ещё находились в базовом лагере. Туда пришли Савков и Башкиров. Еле спускался, но так было всегда после верхних лагерей. Сейчас особенно тяжело, всё делал инерционно.

Дошел до Л3, там Марат Галимов из киногруппы искал свою палатку, которую закопал Саша Абрамов. Было ощущение, что он её и не найдет из-за снега. Сказал, что к 12.00 часам будет спускаться в лагерь. Движения, как и у меня, медленные и вялые. Подумал, что дойду до Л2 и заночую. Как всегда в таких случаях, потихоньку, с передыхом, дотянул. А там сидел Валера Першин у другого лагеря и позвал меня. Одна наша палатка была завалена. Оказалось, что это лагерь малазийцев, сказал, что нас сейчас накормят. Действительно, дали целую кружку еды, типа жидкой овсянки. Хорошо пошла, без отвращения. Валера, оказалось, пил уже вторую. Выяснилось, что здесь Анги-мо, кичен-бой, знакомый нам ещё с Канченджанги. Мы были рады встречи и были очень довольны. Он уже кормил Чёрного и Коротеева. Попросил сделать лимонного чая. Анги-мо нашел порошок, добавил сахара и я выпил сразу две кружки. А тут у них наступил обед, мне навалили полную миску риса и мяса с перцем. Когда я всё это съел, почувствовал, что появились силы.

Валера спросил – «Что будем делать!» – Подумав, ответил, что пойду вниз. В 14.00 он ушел, а я выпил ещё «лемон-ти» и пошел собираться. Отложил пуховые штаны, варежки, маску, ещё надеясь на вершину. Подумал, что в моём состоянии придеться спускаться часов пять. Но на самом деле всё оказалось проще. Примерно три-три с половиной часа, почти без скидок на усталость. Шёл, правда, в полной прострации, два раза сам о себя споткнулся, хорошо, что на ровном месте.

Да, опять получилась неудача на выходе. Наверное, звезды не так расположились или фаза луны не та … Кстати, о светилах, комета на западе все еще висела!

К тому же был зол на Майлу. Солдафон, дубина, а не повар! Еды полно, а готовить не умел. Вон, накормили же у малайцев … Ну, а если серьёзно, то, конечно, измотаны мы были погодой и большой нагрузкой.

Встретили Савков и Фойгт, сказали – «Снимай скорее рюкзак, пойдём, отметим приход». Все уже за столом, выпили, погоревали на погоду, стали делать раскладку на выход. Башкиров сказал, что должны выйти, как и намечали, 21 мая. Першин и я оговорили, что нужно для восстановления 5 дней. Черный, Утешев и Сергей Зуев должны были идти 20 мая провесить веревки и взойти на вершину. Черный шел с кислородом, стал об этом думать и Утешев. Шесть человек на траверс и кто-то из них, возможно, отпадет по самочувствию на вершине. – «Надо будет занести на вершину две палатки и снаряжение для траверса. Одна палатка должна остаться на вершине для возможного возврата. Нагрузка на ребят падает очень большая, сами не вытянут. Нужно будет искать помощи у шерпов за любые деньги», - Володя Башкиров настаивал на этом, - «21 мая – полнолуние, погода должна измениться».

После обеда я, Першин и Сергей Тимофеев ушли вниз. Шли новой дорогой, встретили Букреева. Сказали, что сделали два выхода, но результата мало. Дошли до Дибоче, до рододендроновой рощи на 3700 метров. Заночевали там, набирались кислорода и сил. Была тишина, деревья только начинали цвести. Валера пытался их сфотографировать. С вечера появились звезды, но, встав в пять утра, увидел, что все затянуло.

22 мая пошли в базовый лагерь, навстречу вниз шла алма-атинская треккинговая группа. Сказали, что много народу пошло вверх и в тоже время началась эвакуация лагерей. На следующий день взяли рацию и ушли вверх. Энергией организм вроде подзарядился. Савков должен был поговорить насчет шерпов с Генри. Башкиров просил поискать помощи в Л2. Пообщались с гидами, но безрезультатно. Все шерпы уже «наелись» по уши. Володя предложил нам махнуть через лагерь, но мы отнекивались. Расклад был таков, что вообще могли не взойти.

Все время глядели вверх, благо видимость была хорошая. Первая тройка Черный-Утешев-Зуев, провесив до конца веревки, зашла на вершину. Видели, что к вечеру, они спускались в Л4. Башкиров и ребята из-за первой тройки сидели в Л3.

Владимир Башкиров-погиб на Лхоцзе-27.05.1997

Владимир Савков-умер по болезни-07.03.2003

Александр Фойгт-погиб на К2-13.08.2006

Юрий Утешев-погиб на К2-13.08.2006

Сергей Зуев-погиб на п.Победа-21.08.2005

Сергей Тимофеев

Валерий Бабанов

Глеб Соколов

Валерий Першин

Сергей Шакуро-оператор экспедиции Кузбасс-97

Владимир Коротеев

Николай Чёрный

Трудная Лхоцзе-97-окончание

24 мая поднялись в 3 лагерь, а навстречу шли ребята с вершины, все серые, качались от усталости.

Николай Черный, наш ветеран. В Гималаях с 1982 года, великий тактик и большой мудрости человек.

Юрий Утешев, третий год подряд в Гималаях. Все время у него были какие-то проблемы, но он из них счастливо выходил.

Сергей Зуев, прошлый год на Макалу не зашел, а в этом проявился с наилучшей стороны. Я жил с ним в одной палатке. Сверхспокойный человек и мне было с ним комфортно. Вспомнил как в а/л «Дугоба» в 81-м году ко мне обратилась учебная группа с просьбой сводить их на 5А на «Вечерний Свердловск», они сами никто не имели право на руководство и в группе была Люба Зуева, жена Сергея. И мы сходили, что было не характерно, чтобы инструктор вел учебное отделение на 5А.

В Л3 подошел Букреев и итальянец. В их планах было сделать рывок на вершину, затем спуститься на Южное седло, а затем подняться на Эверест. Сделать так называемый крест. Этого еще никто не делал. Поэтому Анатолий тоже «сватал» шерпов на заброску под Южное седло.

Группа Башкирова еще день сидела в Л4. Савков запрашивал – « Какие планы насчет траверса и как будете забрасывать груз?» - Володя говорил, что, очевидно, трое пойдут траверс, а трое станут «шерпами». Мы подходили к ним, шлось хорошо, чувствовался предвершинный азарт.

Сон – не сон, в четыре утра был выход по готовности, космический холод, было ясно. Не прошел и одной веревки, как стали мерзнуть руки и ноги. Стал делать отмашку, руками, ногами, 50, 100 раз. Всегда помогало, а теперь руки не отходили. Не понимал - почему мерзли ноги, ботинки ведь хорошие. Стал соображать, наверное припотели, а внутренние ботинки я на ночь не снимал. Минут через сорок терпение закончилось. Решил повернуть вниз, черт с ней, с горой. Все ушли вверх. Навстречу поднимались Букреев с напарником.

- Что, Серега?

- Мерзну!

Спустился в палатку, снял ботинки. Стал греть ноги над горелкой, вроде потеплели. Очнулся около 8.00, отогрелся, опять зашевелилась мысль - «Как же гора?» Решил идти вверх, ясно, что на вершину попаду в одиночку. Буду на вершине вечером, значит надо брать фонарик на спуск. Ничего, спущусь!

Подъем – ходьба пьяного мужика. Так же шел на Канченджангу, когда шел без кислорода. Прошлый год на Макалу на этой высоте чувствовал себя значительно лучше. Что случилось, что за сезон? Стали встречаться ребята - Тимофеев, Соколов, Бабанов – наши бегунки.

- Серёга, тебе 6 часов до вершины!

- Понял!

- Так себя тяжело никогда не чувствовал, - сказал Анатолий.

Навстречу Валера Першин.

- Еще часок, там налево с перемычки на вершину.

- Где Башкиров?

- Идет сзади, на вершине были вместе.

Непонятно! Башкиров – и сзади. Видел перемычку и рядом слева вершину. Спускался Володя, встретились.

- Хочу пить, хочу спать, хочу кислорода! – его первые слова. Движения были замедленны и нескоординированы.

- Пить возьми. Володя не дури, здесь спать негде. Иди вниз, не торопись. Я сейчас схожу на вершину и тоже пойду вниз.

Пошел вверх, а у самого сердце застучало бешено. Башкиров и кислород – несовместимо! Вышел на связь, время было 18.30, сказал, что Володе плохо, нужно питьё и кислород. Внизу уже была темень, а у нас еще бушевали бардовые краски заката. Мне и в голову не пришло, что мужики только что пришли в Л4, а некоторые и не дошли. Вершина была как в тумане, даже не задерживался! Никогда такой вершины не было. Настроился догонять Володю и внезапно наткнулся на него. От места нашей встречи он отошел недалеко.

- Володя, Володя, не дури! Пойдем, пойдем!

- Хочу спать, хочу пить, хочу кислорода, - снова услышал я в ответ. Наше движение становилось все медленнее. Решил посадить его на спусковое устройство, лицом к склону, и темп движения стал «веселее».

- Давай отдохнем!

Отдыхаем.

- Володя, давай двигаться. Ребята вышли, несут питьё, кислород.

Мне мерещились отблески их фонариков. Еще немного спустились. Володя снова попросил передышки. Потом прилёг, свернулся калачиком. Я сидел рядом. Пытался уговорить его идти, бесполезно. Я стал нервничать, казалось, что ребята должны уже подойти. Спустился на пару веревок вниз, в темноте казалось, что там, за поворотом, я их увижу. Ничего подобного, фонарик начинал садиться. Поднялся к Володе, оценил себя, вроде не мерз, сознание было ясное. Наконец в половине первого ночи появились ребята, Сергей Тимофеев и Валерий Бабанов. За то, что они сделали памятник им при жизни надо ставить (заставить себя идти вверх второй раз, да еще на этой высоте, дорогого стоит). Вовке дали питье и кислород. Предложили и мне, я пытался отказаться. - «Бери, бери! Зря, что ли мы его сюда тащили!» - Володе включили четыре литра, мне два. Володя уже не шел, решили тащить его волоком на перильной веревке. Ребята тянули, я шел рядом с баллоном кислорода, шланг был длиной в 1 метр. Это продолжалось, как мне казалось, бесконечно долго. Видели свет фонариков, поднимающихся с седла на Эверест. Вышли из кулуара на скалы, стало выполаживаться, тащить стало тяжелее. Светало, сил уже не было, казалось, что осталось до палаток немного. Близость промежуточного финиша расслабляла, было времени где-то 4.30

- Иди, Богомолов, зови мужиков.

- Нет, парни, тяги нету. Пусть лучше Сергей Тимофеев.

Серега ушел, мы с Валерой продолжили тянуть, но что-то совсем не стало получаться. У Володи сползла варежка и Валера пошел ее поправить.

- Серега! Он не дышит!

- Ты что, очумел! Пощупай пульс на шее.

- Нет. Нет пульса.

Я подошел, сделал все то - же самое. Нет, дыхания не было. Наступило тупое состояние. Сообщили по рации. Топтались около Володи еще минут 30. Куда-то исчезли силы. Мужиков все не было. Надо было идти вниз. Спускался с передыхом после каждых 3-4 шагов. Услышал крик Глеба Соколова - «Серега, снимай скорее ботинки. Как ноги?» - Мне и самому стало интересно, что там с моими ногами. Разулся, пальцы двигались, значит все нормально. Что-то попил, что-то поел и вырубился.

Проснулся уже к 8.00. Шла связь с Савковым. Он связался с Наташей, женой Башкирова, она сказала, чтобы Володю оставили там. А мы строили планы дотащить его до Л4, а там нанять шерпов.

Спросил мужиков, почему не пришли на помощь раньше. Оказалось, что в тот момент, когда я просил помощи, до палатки дошли Тимофеев, Соколов и Бабанов. Глеб идти отказался, сказав, что хочет спать.

Надо было подняться к Володе, чтобы забрать видеокамеру, завернуть его в спальник, убрать с «дороги» и застраховать. Пошли Коротеев и Фойгт. Вдруг Саша возвратился, сказав – «Абсолютно нет тяги». - А Володя пошел с кислородом и сделал все как надо.

Все! Надо было собираться и уходить вниз. Палатки бросили. Себя бы донести. Шел на «автопилоте». Крутизна приличная, поэтому на каждый шаг – отдых. Налетело облако и совсем потерял ориентацию. Вроде должна быть мульда, а ее не было, должен быть снежный склон, а он со льдом. Силы совсем покинули. Мысль одна – «Дойти до Л3, а там остановиться». - Так и сделал. Один. Для жизнеобеспечения было все. Лег в палатке и ушел в дремоту. Слышал скрип шагов. Голоса. Подошли последние из спускавшихся – Коротеев и Фойгт. Вместе заночевали.

28 мая целый день спускался в базовый лагерь. Радость восхождения – не в радость. В кают-компании посидели, выпили, помянули. Задал мужикам вопрос - «Чего вы его бросили?» - Утешев - «Ты их обвиняешь?» - « Да никого я не обвиняю», - просто спрашиваю - «Чего бросили?» - «Ну, он говорил, что будет ждать тебя и у него все нормально» - «Но, так не бывает, у вас все хорошо, а у меня полный ступор»

Киношники по горячим следам брали интервью. Что сказать - не знаю. Была большая нагрузка, всем было тяжело. У Володи вообще был феноменальный год, за год 5 восьмитысячников. Это ли сыграло роль или другое – не понятно. Черный убежден, что это нарушение спортивного режима. Володя грешил этим и двухнедельный спуск в Катманду с индонезийскими генералами не способствовал сохранению формы и акклиматизации. Врачи, с наших слов, приходили к выводу, что это инсульт.

Уже на спуске, в киноинтервью Сергею Шакуро в Пангбоче, сидя на заборе, Саша Фойгт философски заметил, что лучше умереть среди высоких и чистых гор, чем барахтаться в загнивающей цивилизации. Ну, нет, я так не думаю. Жизнь одна и дана Богом и к ней еще привязаны другие жизни – матери, жены, детей. Поэтому выживаешь и борешься до конца, но здесь что-то пошло не так. Конечно, Володя этого не хотел и не думал, иначе не пошел бы. И никто из нас не думал о плохом, собственно как все люди, например, садясь в автомобиль. Но есть зоны повышенной опасности, к которым относится и альпинизм.

И там, на верху, тоже боролись до конца, и Володя, и все. Это сейчас, в разболтанном обществе, задают вопросы: «А что вы думали в тот момент; что чувствовали; вы же подставлялись; а вот, говорят, выше 8000 метров моральных принципов не существует?». Существуют! Мы просто хотели выжить, и не в одиночку, а все, вместе, и бросить друга – и в мыслях не было!

Потом был прилет домой. Была пресса. В аэропорту Шереметьево тележурналист Кикнадзе ловил наши скупые слова. А до этого Володя мне сетовал, что у них с ним было общее дело и он ему ничего не заплатил. Были газеты и газетенки. «Богатей» написала, что вот им по сорок пять (мне и Володе) – один из них вернулся, а другой остался там, лежать в снегах. Вроде и не соврали, но до сих пор не пойму как к ним относиться!!!

Виктор Козлов