Новости экстрима

В новом номере журнала - интервью с кубанским альпинистом, "снежным барсом", покорившем Эверест первым в этом тысячелетии, Иваном Аристовым.

На высоте Эвереста

15 мая 2000 года. Гималаи, Китай. 8848 метров над уровнем моря. На самой высокой точке планеты Земля гордо развеваются три флага: России, Кубани и Краснодара. Первыми в этом тысячелетии вершину Эвереста покорили кубанские альпинисты под руководством старшего тренера Ивана Аристова.

Более 15 лет прошло после гималайской экспедиции «Кубань-Эверест – 2000», но события не теряют своей яркости и значимости. Достижение кубанских спортсменов по сей день считается достойным в истории российского высотного альпинизма. Старшим тренером экспедиции был Иван Ефимович Аристов, альпинист с 40-летним стажем, «Снежный барс», заслуженный работник физической культуры Кубани и обладатель многочисленных наград за личный вклад в развитие альпинизма России. В беседе с ним мы узнали о том, как начиналось покорение горных вершин в нашей стране, чем сегодня заняты кубанские альпинисты и к чему приводит увлечение высотой.

– Иван Ефимович, альпинизм – это вид спорта, овеянный романтикой приключений, связанный с огромными трудностями и даже опасностью для жизни. С чего начинается путь в горы для обычного человека, и как лично вы пришли к этому?

– Ситуации с развитием школы альпинизма у нас в крае и вообще в стране сегодня и во времена моей молодости совершенно разные. В СССР практически при каждом вузе существовали альпинистские секции, которые были если не бесплатными, то более чем доступными, – их участники платили какие-то символические взносы, что даже на бюджетном образе жизни студентов не сильно сказывались. Да и сами путевки в альплагеря членам таких клубов обходились в 30% от их реальной стоимости, остальное оплачивал профсоюз. Но что самое важное, примерно в 1948 году, когда страна, по сути, лежала в руинах, и шло активное восстановление народного хозяйства, был издан приказ о создании 12 альпинистских баз только на Кавказе. Тех, кто имел квалификацию инструктора по альпинизму, постановлением Совета министров освобождали на три месяца от основной работы и вызывали в эти лагеря, платили достойную заработную плату. И вот путевка на такую базу для студентов составляла примерно 16 рублей. При средней стипендии в 28 рублей эта сумма была вполне по карману. То есть для основной целевой аудитории раньше горный туризм был вполне доступен. Другое дело сегодня – средний сбор туристических фирм за 10-дневный тур в горах составляет около 20 тысяч рублей. Много ли студентов со стипендией в 1,5 тысячи могут себе это позволить? Но у нас такая возможность была. Мы совершали восхождения на Кавказе, Памире, Тянь-Шане. Участвовали в соревнованиях, альпиниадах и всесоюзных чемпионатах. Помню отбор в Первую российскую гималайскую экспедицию – один из подготовительных этапов назывался «Бега на Эльбрусе», мы их в шутку именовали «тараканьими». Суть в том, что надо было первым добежать от станции «Мир» (3500 метров) до приюта на высоте в 4200, а следующий забег – от приюта «Гарабаши» (3750) уже до вершины (5642), также на скорость. И подобных этапов была масса. Нас гоняли так, что сейчас и подумать страшно – как мы умудрялись за столь короткое время пробегать такие трудные дистанции?

– Когда ваше увлечение альпинизмом переросло в профессию?

– С 1985 года на протяжении 15 лет мы с коллегами и друзьями занимались развитием альпинизма на Кубани. Создали спортклубы «Экстрем» и «Крокус» – организации, главной целью которых долгое время была популяризация альпинизма среди молодежи. Мы постоянно привлекали к спорту ребят; организовывали походы и восхождения, составляли план мероприятий на каждый год: альпиниады, участие в летних чемпионатах Кавказа и России, осенние соревнования. То есть обеспечивали подрастающее поколение той занятостью, которой сейчас им, к сожалению, не хватает.

– А сколько раз вы поднимались на Эльбрус?

– За время инструкторской деятельности я водил на вершину группы около 20 раз. Всего же за всю жизнь поднимался на Эльбрус около 50 раз, а попыток делал порядка 70.

Бой за высоту

– С чего начался ваш путь к покорению гималайских высот? Это ведь, насколько известно, невероятно трудно как в физическом, так и в организационном и финансовом плане?

– В советское время мы успели покорить высочайшие вершины Союза: пики Ленина, Коммунизма, Корженевской, Хан-Тенгри и Победы – все выше 7 тысяч метров. На некоторых из этих гор успели побывать даже по два раза. А когда СССР распался и у его жителей появилась возможность выезжать за границу, пришло время замахнуться и на Гималаи. Первой вершиной стала легендарная Макалу – пятая по высоте гора мира (8463 метра). Идея ее покорения зародилась после установления на вершине Эльбруса обелиска памяти советским воинам. Поднять памятник на самую высокую точку Кавказа в 1997 году нас пригласил генерал-лейтенант Юрий Александрович Агафонов, начальник Краснодарского юридического института МВД. Он же и поддержал идею восхождения на восьмитысячник в Гималаях, взяв на себя финансовую часть экспедиции.

– Как проходило восхождение?

– Покорить пик Макалу нашей группе удалось в крайне экстремальных условиях – при жуткой непогоде и без кислорода. Пожалуй, это было самое тяжелое восхождение в моей практике – первый опыт подъема на высоту выше 8 тысяч метров. Нам очень не повезло с погодой, фактически взобраться на гору удалось только с 3-й попытки. Дважды пытались штурмовать вершину, но каждый раз попадали в буран и в результате трое суток буквально пролежали в палатке на высоте в 7400 – температура опускалась до минус 50 градусов, и при этом ветер дул так, что даже высунуть нос было страшно. В конце концов пришлось спуститься в базовый лагерь и ждать улучшения погоды. Только появилось хоть какое-то окошко в бушующем урагане, как мы вновь бросились на штурм. Времени на восхождение оставалось совсем мало. Мы понимали, что, если эту попытку сейчас не осуществим, Макалу так и останется непокоренной, больше шансов не будет. На нас тогда давил определенный груз ответственности перед организовавшим и профинансировавшим эту экспедицию краснодарским институтом МВД – мы не могли обмануть их ожидания.

– Почему так важно было добраться до самой вершины? Тем более с таким риском для жизни?

– Конечно же, никто не ставил задачу достичь пика Макалу любой ценой, особенно ценой жизни, но мы были молоды, самонадеянны и бесстрашны. Мы работали на свое будущее: если сейчас покорим вершину, то будут и следующие, будет финансирование дальнейших экспедиций. И поэтому мы втроем с Николаем Кадочниковым и Андреем Александровым совершили ещё одну попытку. На высоте в 8 тысяч метров нам пришлось остановиться на ночевку, которую я никогда не забуду. Уже в темноте мы еле-еле вылезли на такой крутой склон, что в нем пришлось просто-напросто вырубить площадку для стоянки. Буквально сантиметров 60 шириной, чтобы только поставить палатку и кое-как в ней пересидеть.

– А в итоге? Гора все-таки пустила вас к себе?

– Да, на следующий день, мы, наконец, добрались до вершины. Это была безоговорочная победа! Но подъем – это только полдела, впереди предстоял еще спуск. По плану нам необходимо было спуститься ниже, чтобы другая группа экспедиции, которая шла на восхождение чуть позже, смогла остаться в нашей палатке. Но мы не успели дотемна, и в результате на склоне горы каким-то чудом разместились семь человек. Ночь оказалась настолько сложной, что никто из вновь пришедшей четверки не успел восстановиться. Они сделали попытку, но были вынуждены повернуть, – это было действительно опасно для жизни. Вниз мы возвращались, как французы из-под Москвы, буквально обнявшись и держась друг за друга, потому что поодиночке идти уже не могли – столько сил отдали на подъем.

Первые в тысячелетии

– Как долго готовилась экспедиция на Эверест? И кто был ее идейным вдохновителем?

– Спустя год я пришел на прием к генералу Агафонову с просьбой рассмотреть возможность организации экспедиции на другой восьмитысячник – не помню, какой именно. А он спрашивает: «Почему не Эверест?». Я-то и заикнуться об этом боялся, потому что вершина мира, расходы на такую экспедицию колоссальные. Но вопрос был решен. И мы стали готовиться к восхождению на Джомолунгму. Подготовка экспедиции заняла около года – на предварительном этапе были многочисленные тренировочные восхождения на Эльбрус, Архыз и Фишт, а также долгий и строгий отбор членов команды. Причем упор делался не только на физические, но и на психологические параметры. Высотные восхождения отличаются от других тем, что на одно из первых мест выходит слаженность команды, совместимость участников, уверенность в том, что партнер все сделает сам как надо. Кроме того, такие восхождения – удел более старшего поколения. Поэтому костяк команды составили уже испытанные «бойцы», имеющие за плечами не один подъем на семитысячники, проверенные на серьезных маршрутах. Помимо кубанцев в состав экспедиции вошли два украинских альпиниста, Сергей Бершов и Алексей Боков, красноярец Николай Захаров и пермяк Борис Седусов, у которых также был большой опыт восхождения на восьмитысячники. Сергей Бершов, кроме всего прочего, уже поднимался на Эверест в ходе первой советской гималайской экспедиции в 1982 году. Вместе с Михаилом Туркевичем они совершили первое ночное восхождение на самый высокий пик мира. То есть с нами шел человек, который считался в буквальном смысле живой легендой. Это тоже придавало сил и уверенности.

– Как складывалось само восхождение? Какие сложности встречались вам на пути к победе?

– Трудностей была масса, начиная с того, что часть продуктового снаряжения у нас отобрали на границе. Также, как правило, все восходители на Эвересте пользуются платными услугами шерпов (высокогорных носильщиков), которые осуществляют заброску грузов на стоянки на разных высотах. Нашего же финансирования хватило только на помощь шерпов в доставке грузов от машин ко второму базовому лагерю на высоте в 6400 метров. Остальную же часть пути до вершины весь груз мы несли самостоятельно. Но вперед нас всех подгоняло чувство ответственности перед страной. В тот год в базовом лагере, как с южной, так и с северной стороны (откуда мы и поднимались), собралось огромное количество команд. Конкуренция на горе была нешуточной – первыми взойти на самую высокую вершину мира хотели и американцы, и китайцы, и британцы, и представители многих других стран. Это были не только коммерческие группы, ведущие туристов, а именно сборные разных государств, которые хотели завоевать первенство в овладении самой высокой точкой планеты в этом тысячелетии. Но многие сидели и ждали, пока шерпы навесят «перила», то есть страховочные веревки, и набьют ступени в самых опасных местах восхождения. Мы же не стали никого ждать и первыми самостоятельно отправились наверх. Восходили четверками, и наша группа шла первой. В одном месте на склоне висели жалкие обрывки крючьев с веревками от восходителей прошлых лет, настолько ненадежные и шаткие, что даже смотреть на них было страшно. Тем не менее, Коля Кадочников, схватившись всеми руками, ногами и зубами одновременно штук за пять этих оборванных веревок, пролез и проложил новые «перила». Остальной путь был абсолютно чист, и веревки навешивать приходилось и вовсе с нуля. Зато у нас было ощущение, что мы действительно являемся первопроходцами, и все чувствовали какое-то особое вдохновение.

Непосредственно перед самым штурмом вершины наша четверка ночевала на высоте в 8300 метров, предварительно подняв туда по 15 килограммов груза на человека и вырубив площадку для палатки в сорокаградусном снежно-ледовом склоне. Поспав всего три с половиной часа, мы начали собираться и в 4 утра вышли на маршрут. Нам пришлось топтать ступени в глубоком снегу, вновь вешать веревки в особенно опасных местах. Ровно в 15:10 мы, наконец, вышли на вершину.

– Что ощущает человек, стоя на самой высокой точке мира? Когда выше только космос?

– Душу распирают невыразимые чувства. Восторг, трепетание перед мощью природы, удовлетворение от того, что смог преодолеть себя, и, наконец, гордость. Гордость за то, что мы сумели защитить честь страны и родного края и поднять ее на высоту Эвереста. Мы установили флаги России, Кубани и Краснодара – и, благодаря удивительно ясной погоде в тот момент, их могли видеть даже из базового лагеря. Спускаясь вниз, мы встречали на пути спортсменов из других команд, и все они, несмотря на дух соперничества и проигранную гонку за вершину, нам аплодировали. Это был момент настоящего триумфа.

Право на смерть

– Кроме демонстрации удивительной скорости, вы еще, насколько известно, поставили новый рекорд Гиннесса, поднявшись на вершину Эвереста командой из 12 человек и вернувшись вниз в полном составе живыми и невредимыми. Что это – удача, точный расчет в руководстве командой или что-то еще?

– Да, мы действительно смогли не только подняться на Эверест всем составом, но и спуститься с него без единой потери. Это тоже достижение, и в первую очередь – нашей кубанской школы альпинизма, основы которой были заложены в советское время. У нас силен дух сплоченности коллектива. А члены групп из других стран все более индивидуалисты. Они считают, что это право каждого человека – выбирать, жить ему или умереть. Да, право такое есть у всех. Но дело в том, что высоко в горах у многих людей теряется чувство адекватного восприятия действительности. Что ценнее – взойти на вершину или остаться в живых? Понятно, многие готовятся к восхождению годами, тратят колоссальные силы и средства на то, чтобы осуществить свою мечту, и поэтому в итоге не обращают внимания ни на погодные условия, ни на собственное самочувствие. И в результате остаются на горе навсегда. Но ведь все становится неважным в том случае, если ты теряешь жизнь. У нас говорят так: «Ни одна гора не стоит даже одного отмороженного пальца». Здоровье – это самое главное. Важна ведь не сама цель, а процесс ее достижения. Не в этот раз, так в следующий. Гора никуда не убежит со своего места, обязательно тебя дождется.

Именно такое отношение к альпинизму и позволяет нашим спортсменам успешно добираться до самых высоких вершин и благополучно с них спускаться. Если инструктор ведет группу и один человек упал и не может дальше идти – что делать? Поворачивать назад, спасая жизнь, или идти вперед, ведь мечта вот она, уже рукой подать? А что кто-то идти не может, так это он сам виноват: предупреждали о последствиях, надо было рассчитывать свои силы. На Западе чаще всего именно такая модель поведения принята за норму. А в нашей старой советской школе принято спасать жизнь. Кстати, именно поэтому в свою первую экспедицию красноярец Николай Захаров и не добрался до пика Эвереста – вынужден был повернуть назад в 200 метрах от вершины, потому что нужно было спасать одного из членов команды.

Вообще, советская школа альпинизма в условиях высоты гималайских гор всем мировым альпинистским сообществом признается как одна из самых эффективных, практически на порядок выше всех остальных. Мы понимаем, что на горе нет места индивидуализму. Здесь важны команда, строгое следование плану действий, точный расчет и полное подчинение руководителю группы. Моя задача, как инструктора, всегда была одна – вернуть всех домой живыми и здоровыми, ведь практически у каждого есть дети, которых я в случае чего буду сам же и воспитывать.

Прививка от недугов

– Насколько нам известно, вы сегодня продолжаете заниматься любимым делом и все также водите людей в горы, маршрутами по Гуамскому ущелью и живописным местам в районе плато Лагонаки?

– Да, пытаемся не сидеть на месте и продолжаем привлекать людей к активному времяпрепровождению. Каждые выходные водим группы в Гуамку. Квалификация наших гидов – не ниже кандидата в мастера спорта по альпинизму, оборудование и снаряжение сертифицированы. В программе для начала – 150-метровый подъем по вертикальной стене, где созданы искусственные точки опоры и провешены страховочные веревки, так называемая «Виа феррата», или «железная тропа». А забравшись наверх, человек по тросу длиной в 250 метров переезжает на специальном ролике, за счет перепада высот, на соседнюю скалу, где его «ловит» специальное тормозное устройство. Все это мы «подсмотрели» у наших итальянских коллег, где подобные развлечения уже давно стали суперпопулярными среди любителей активного отдыха.

– Много ли сегодня таких туристов? И какова ситуация с развитием российского и кубанского альпинизма в целом?

– К сожалению, групп по 50–80 человек, как это было в те же 1970–1980-е годы, уже не встретишь. Дело в том, что школы альпинизма в Краснодарском крае на государственном уровне уже как таковой не существует. Ее финансирование не ведется. Поэтому специалисты перешли в коммерческие структуры – как правило, работают гидами на Эльбрусе, водят на восхождения иностранцев.

На мой взгляд, заброшенная пропаганда горного туризма, альпинизма и скалолазания – это большое упущение. В России сегодня много говорится о том, как уберечь детей от пагубного влияния улицы, как бороться с детской преступностью, наркоманией, алкоголизмом… Скажу так. За свои 40 лет стажа занятий альпинизмом на моих глазах выросли сотни детей – и практически никто из них никогда в своей жизни потом не имел проблем с законом или каких-либо физических или психологических расстройств. Горы – это самая верная «прививка», дарящая иммунитет ко всем сегодняшним социальным недугам. Тот, кто прошел хотя бы основы школы альпинизма, кто хоть раз встречал рассвет в горах или совершал восхождение, уже навсегда изменил собственный характер и судьбу. Это сам по себе наркотик, только очень полезный, если можно так сказать. Регулярные выезды на природу, погружение в тишину гор заставляют человека пересматривать свои взгляды на жизнь и начинать ценить совсем иные вещи. Так что нет смысла искать рецепт оздоровления нации – он уже давно известен. Горы ждут.

СПРАВКА

Иван Ефимович Аристов

Родился 29 ноября 1958 года. Занимается альпинизмом 40 лет. Заслуженный работник физической культуры Кубани. 4-кратный призер чемпионатов Российской Федерации по альпинизму, инструктор альпинизма. Награжден грамотой Президента РФ за личный вклад в развитие отечественного альпинизма. Имеет звание «Снежный барс». Был руководителем и старшим тренером успешных восхождений на Эверест, К-2, Макалу. Награжден орденом Почета и орденом «За личное мужество».

С Иваном Аристовым беседовала корреспондент Инна Ознобихина

Журнал «Местное самоуправление Кубани»

Кубанская экспедиция на К2

--

Игнасио Лусидо родом из Мендосы в свое время делал карьеру профессионального альпиниста, работал гидом (в том числе на Аконкагуа), сам много ходил в горах, катался на лыжах. Естественно ему хотелось в Гималаи, испытать себя на высочайших вершинах. В свой третий выезд в горы Азии Ингасио с товарищами отправился на штурм восьмитысячника Манаслу. Это было осенью 2011 года. Всё делали правильно, акклиматизировались, установили лагеря. Когда вышли на штурм, всё тоже складывалось хорошо. Как вдруг на высоте около 7500 метров резкая боль пронзила сердце Игнасио, с одной стороны, потом с другой стороны. Он почувствовал, что идти вверх уже не сможет. Остановил друзей и сказал, чтобы шли дальше без него. Спуск вниз тогда не представлялся проблемным и его отпустили. В действительности, вскоре начался кошмар, аргентинец падал и зависал на веревке, его шатало и бросало из стороны в сторону. Благо на маршруте было много альпинистов из других групп. Ему помогли добраться до базового лагеря. Врачи определили, что, скорее всего, это инфаркт и вызвали вертолет.

 Второй акт драмы развернулся уже в Катманду.  У Игнасио к инфаркту добавился инсульт. Левая сторона отнялась, речь нарушена, походка заплетающаяся, руки трясутся и так далее – в 38 лет Лучидо стал инвалидом, который без посторонней помощи не мог существовать. Началась долгая борьба за возвращение к активной жизни.

  Известно, что неподалеку от вершины Аконкагуа были  в свое время найдены останки ламы многовековой давности. Полагают, что древние индейцы восходили на вершину с ритуальными целями. А где ламы, там вероятно были и собаки. Так что пес Оро (Золотой) вряд ли был первой собакой на высочайшей вершине Южной Америки. Но в нашем историческом периоде как-то не вспоминается другой собаки на Аконкагуа. Тем более, что по условиям национального парка, нахождение собак на маршруте строго запрещено. Не так просто было добиться исключения. Хозяин пса Игнасио Лусидо не смог этого сделать в сезон 2014-2015, когда восхождение ему запретили делать. Несмотря на аргумент о том, что пес является поводырем для альпиниста инвалида. Впрочем, на инвалида Лусидо уже не очень похож. Что и подтвердил в этом году. От Берлина Игнасио с собакой поднялся до вершины за 7 часов и к вечеру спустился на Пласа де Мулас.

Помочь получить разрешение национального парка помог случай, сделавший историю Игнасио и Оро популярной во всей Аргентине. В ноябре 2015 года Оро внезапно пропал. Вообще, рыжий пес, тогда еще щенок, появился у Лусидо сразу по его возвращении из Непала. И с тех пор они были абсолютно неразлучны. 24 часа вместе, каждый день, год за годом. Пес помогал физически на прогулках, но больше морально, своей твердо демонстрируемой уверенностью, что всё будет в порядке. Вместе они начали с прогулок по 100 метров, затем вышли на горные тропы, и начали даже совершать простые восхождения, на пятитысячники. С мечтой об Аконкагуа. До болезни Игнасио поднимался на ее вершину 39 раз.

Когда Оро пропал, об этом было широко написано в прессе, его начала искать вся страна. Через 5 дней его привезли к хозяину. Известие об этой истории сыграло решающую роль в принятии руководством национального парка решения разрешить собаке подниматься на гору вместе с хозяином. Только посоветовали надеть на животное очки.

Встреча после пятидневной разлуки

И еще одна деталь. Игнасио  обретает новую профессию, он заканчивает литературный факультет, пишет стихи и прозу. Удачи!