Сергей Богомолов. Канча – 89. Забытая экспедиция. Часть 1
На вечере 4 декабря 2015 года в Доме кино в Москве Эдуард Викентьевич Мысловский (руководитель экспедиции на Канченджангу 1989 года) сказал, что Канча – «это забытая экспедиция», - и пояснил почему. Мол, перед самым выездом в Гималаи оказалось, что денег в Госкомспорте СССР нет. Срочно стали искать на стороне и нашли в лице фирмы «Палитра» (Санкт-Петербург) под руководством Фридмана. По договору получалось, что они нам деньги, а им все права на фото-видео-печатную продукцию. И я помню, что я подписывал бумагу, что мы где-то, что-то не имели права. Был сделан фильм, но он не нашёл большого прокатного продолжения. А больше я и не знаю, что они сделали или могли сделать. Затем Сергей Шибаев (альпинист, журналист, Питер) пояснил, что ещё в 90-х фирма канула в лету, а в «нулевых» и материалы были выкинуты на свалку.
Мне тут вспомнился мой дед, дореволюционной закалки, который глядя на бесхозяйственность, всегда говорил - «Эх, нет хозяина», - имея в виду, что всё как бы «наше», а не «моё». А я думал – «Вот будет «моё» - появится хозяин?» Судя по экспедиции – не появилось. И сейчас, после вечера, на небольшом застолье членов экспедиции, пришли к мнению, что надо писать самим, пока еще что-то помним. Пусть мысли будут субъективны, корявы, но наши.
Конечно, была книга Василия Сенаторова «Траверс», но никогда журналист не влезет в душу к нам, спортсменам, и одни и те же факты опишет по-своему. Хоть сотню раз повтори мысль, всё равно другой человек сделает свой акцент.
Если брать глобально, то экспедиция прокатилась мощным катком. Началась, прошла и закончилась успешно за два с половиной года. Я бы отметил три важных фактора: демократичность, спортивность и результативность.
У кого под рукой нет мощной местной федерации, уважаемых тренеров и сильной команды, тот меня поймёт. Я помню – «я аж подпрыгнул»,- когда узнал, что идет зимнее восхождение на пики Коммунизма и Корженевской зимой 1986 года. Я считал, что на тот момент, я имел право хотя бы знать, если уж не участвовать, о мероприятии. Всё свершалось где-то в недрах Москвы, в недрах федерации альпинизма (ФА) СССР. И поэтому было очень демократично, когда все областные федерации Союза получили приглашение, чтобы сделать заявки от желающих участвовать в отборках на Канченджангу. Требования были просты: иметь два семитысячника и быть не старше 40 лет. И таких заявок оказалось 260 штук. Сам этот факт говорил о высоком развитии высотного альпинизма в СССР на тот момент. Далее тренерский совет перевёл рейтинг восхождений в баллы и по баллам оставили 40 человек по взрослым и 20 человек по молодёжке, чтобы запустить спортивный процесс отбора. Это мне импонировало. У себя дома, в Саратове, я тоже давил на спортивную составляющую. Гонял лыжные марафоны в области и по Союзу. Организовывал в секции кубок по лыжной подготовке для выносливости, туда входили дистанции – 10, 15, 30 и 50 км. И до этого, работая несколько лет в Международном альпинистском лагере (МАЛ) «Памир», совершал по 3-4 семитысячника за сезон, хотя этого никто не требовал.
Чем хорош спортивный принцип отбора? Протоколом, объективностью. А поскольку альпинизм не легкая атлетика, был ещё «гамбургский счёт» для командной совместимости. Любимый вопрос журналистов: «Какое ваше лучшее восхождение, делая акцент на восьмитысячники?» Он меня всегда ставил в ступор. Восхваляя одно, я принижал другие, а они для меня все дороги. Но вот отбор и попадание в состав команды – это лучшее, что я сделал в альпинистской карьере.
Начались отборки. Первый сбор в Приэльбрусье: ОФП, зимние скалы в вибраме, в кошках, затем два забега – 1) станция «Мир» – приют 11 и 2) приют 11 – седловина Эльбруса. В отборках участвовала пятёрка из первой Советской Гималайской экспедиции на «Эверест». Это Балыбердин, Бершов, Хрищатый, Туркевич и Валиев. И если первые трое успешно вписались в процесс и были в лидерах, то последние двое были «тяжелы» и замыкали протокол. Но их всё равно продвигали. В чём сила пятёрки? В опыте, в первую очередь высотном, но и в более широком. Они раскованно говорили с руководством, возмущались, требовали. Всё это придёт и к нам, но уже после Канчи, а в тот момент нам хотелось максимальной справедливости.
В тоже время отлетел по ОФП из казахской команды Юра Моисеев. Однако он же показал лучший результат по работоспособности в барокамере на 7500м, но это будет уже не зачёт. Тут же надо отметить, что он попал в высотные кинооператоры и зашёл на Главную Канченджангу и даже без кислорода. Барокамера вообще оставила смутные воспоминания. Сажали внутрь, поднимали на высоту, крутили велоэргометр, снимали кардиограмму, давали решать всякие задачки на сообразительность, брали кровь до и после. И в конце по большому счёту мы каких-то кардинальных результатов не услышали. Но был психолог, тоже заполняли всякие ребусы, кроссворды и анкеты. Вот он сказал, что мы не попадаем ни под одну методику и он затрудняется сказать хорошо ли это или плохо. Для себя я перевёл так, что мы просто неадекватные идиоты.
С другой стороны нас курировала комплексная научная группа под руководством Моногарова Владимира Дмитриевича. Он нам составлял планы нагрузок, планы тренировок с заданием их выполнения между сборами, а главное с полным отчётом за каждый день. Задавал всеобъемлющие нагрузки, было ощущение, что учитывалось даже– «кто дальше плюнет», всё было на сравнении. Помню на станции «Мир» устроили тест на задержку дыхания, тоже всё на учёт, поневоле положишь четыре силикатных кирпича в рюкзак и будешь наматывать часами склоны вверх-вниз, что я и делал.
Летом 1987 года был сбор на Памире. Вся отборочная гвардия взгромоздилась на Памирское фирновое плато, на высоту 6200м с целью провести забег на пик Коммунизма. Здесь же киногруппа, помню, оператор Вася Иванюк в туристических ботиночках, что вызывало за него определённый страх. Для большего комфорта соорудили иглу (снежный дом). Задача сделать три круга, забраться на северный гребень, затем до вершины, спуск по западному гребню. Но из-за лавиноопасности прошёл только один круг, старт с 6700м до 7400м. Выше 95 метров, узкий гребень, шли просто на вершину. Что значит «бег» на этих высотах? Ты можешь бежать, шагать, ползти, но при этом все твои «функции» на пределе, большего ты выдать не можешь. На этом отбор как бы закончился, оставили 20 человек основного состава и 10 запасного. Дальше должно было идти моделирование предполагаемого траверса, схоженность групп.
На осень был запланирован спортивно-восстановительно-оздровительный сбор в Эшерах (Абхазия) на базе сборных СССР. Куча сборных, по разным видам спорта, прекрасное оборудование, питание как на убой. В столовой помимо первого, второго и третьего в разных видах на несколько столов стоял эмалированный тазик творога, рядом ковш меда, сметаны, орехи, изюм, курага. Встретили стайку пигалиц, спортивная ходьба, как воробушки, а мы их бегом догнать не можем. В сауне натыкаемся на знаменитую сборную Кубы по боксу. Стивенсон, знаменитые люди, руку пожать уже приятно. Отработали полтора часа в бассейне. После нас пришли тренироваться пловцы, сунули палец в воду – «Нет, мы в такой воде не плаваем. Нам надо 27 градусов, а тут только 20». А мы после еще полтора часа в «кипятке» под душем никак не могли отогреться. Тренерский состав из нас, наверное, захотел сделать легкоатлетов. Несколько дней подряд, стартуем, 100м, 200м, 400м, 1500м, 3000м, повторно, интервально, на время. Через три дня ноги у нас были забиты как колотушки. Но еще и виду надо было не подавать. Кросс бегали индивидуально и самостоятельно. Бэл (Балыбердин) углубился вверх по ущелью вдоль реки. Пришёл с рюкзаком хурмы, говорит – «какой-то мужик разорался, говорит моё. Но оно же в лесу, ничейное». Э.. э …, это нам кажется ничейное, тут свои правила.
Помимо всего прочего были другие плоскости подготовки, тактический план. С нами готовились девушки, сначала четыре, затем две. Муссировался женский вопрос, брать, не брать. Хрищатый был ярым сторонником и женщин, и подъём на траверс по юго-восточной стене, выводящей на южный гребень и добавлял – «и без кислорода». Истина рождалась в муках. Надо понять и руководство, ответственность за успех экспедиции. Большинство команды придерживалось теории гарантированного успеха. То есть траверс с севера на юг, никаких южных стен и без женщин. На голосовании так и порешили.
Зимой 1988 года технический сбор в Чимбулаке. А летом грандиозный траверс пик Важи Пшавела – пик Победы – пик Военных топографов, 18 км, на всё про всё 10 дней. Перед Победой выдали снарягу. У многих она впервые. Когда пошли на выход, то по ходу подгоняли все что терло и кололо. Я вырезал утеплитель на внутреннем вкладыше пластиковых ботинок на щиколотках, так как после двух часов ходьбы невозможно было двигаться. На переходе Важа – Обелиск шли связанные, но по гольному льду. Улететь могли в сторону Китая только на раз всей связкой. Потом на разборе разгорелась жаркая дискуссия – правильно или неправильно это. Ближе к востоку от вершины нашли сидящую мумию альпиниста. Это альпинист из киевского «Спартака», команда погибла в 1984 году. На ногу намотана верёвка, уходящая в снег за карниз. Когда её вытащили, она оказалась обрезанной. Похоронили, заложив камнями. В 1985 как раз была поисково-спасательная экспедиция по этому поводу ЦС «Спартака» под руководством Студенина Бориса Андреевича. Но среди ледовых сераков на перевал Дикий попали в ледопад двое. Травмы, транспортировка, вертолёт и мероприятие было закрыто. На Победу в том году уже заходил в советско-американской экспедиции. У нас же Хрищатый случайно нашёл вмёрзший в лёд дневник участника восхождения 1955 года.
На осень было запланировано углублённое медобследование. Мероприятие необходимое, но не знали, что от него ожидать. Когда Гришу Лунякова на отборках на Эверест – 82 отстранили от участия с мотивировкой – « высокое МПК (было 96 единиц, такое же как Оддвара Бро, норвежского лыжника, чемпиона мира, серебряного призера ОИ)», - то есть способность организма максимально вырабатывать свой энергетический потенциал – «жаль, в нем потерян олимпийский чемпион в циклических видах спорта, а у вас - вот он на стене выработает всю свою энергию и отпадёт как муха …!?»