Новости экстрима

Новый семивершинник, заслуженный пожарник из США. Йелле Вейт проплыл полпути к Новой Гвинее. Стив Плейн пойдет на Косцюшко со спинальниками. Трейлер японского фильма о восхождении на Винсон. Видеосюжет Радека Яроша с восхождения на Винсон. Сувениры – можно заказать и получить!!!

48-летний американский пожарник Тодд Пендельтон восхождением на Винсон завершил программу «Семь вершин», сходив на восемь из них. Тодд - выпускник университета, инженер, однако работает на простой, но нужной работе. Которая очень способствует поддержанию хорошей физической формы, он пишет, что в год приходится выезжать примерно на 1000 выездов на пожары. В большинстве случаев там приходится попотеть, не только в переносном смысле. Деньги на экспедицию Пендельтон, как водится собирал на нужды медицинских проектов.

*******

Бельгиец Йелле Вейт  продолжает свой долгоиграющий проект «Семь вершин без моторной тяги». Один из самых тяжелых этапов – проплыть на лодке до острова Новая Гвинея. Эти места известны своими парадоксальными и сильными течениями, так что задача догрести до Папуасии вовсе не простое дело.

Кстати другой бельгиец 28-летний бельгиец Арно Мальдаг, о «наполеоновских планах» которого мы писали, начал своё траверс Америки неудачно. Он обморозил пальцы ног и вынужден сейчас проходить лечение. По нынешней погоде в Москве мы его понять можем.

*******

В рамках скоростного прохождения «Семи вершин» Стив Плейн поведет на Косцюшко группу инвалидов-колясочников

На Карстенс!

Австралиец Стив Плейн продолжает собирать коллекцию вершин в своем стремлении установить мировой рекорд  скорости прохождения «Семи вершин».  Начав 16 января с Винсона, он последовательно справился с восхождениями на Аконкагуа (после этого была неудачная попытка на Охосе), Килиманджаро (перелет Сантьяго – Нью-Йорк – Лондон – Стамбул  - Килиманджаро) и Карстенс. Накануне главной части своего непростого проекта, Стив собирается сделать доброе дело. Он возглавит восхождение инвалидов спинальников на высшую точку континентальной Австралии гору Косцюшко. Сам он тоже частичный инвалид, то есть, мог бы претендовать на инвалидность после тяжелейшей травмы 2014 года

Аконкагуа. Саммит Дэй

Килиманджаро

*******

Съемки качественные, артистка – супер, ждём хорошего фильма про Винсон от наших японских друзей

В команде японских альпинистов, которые поднялись на высочайшую вершину Антарктиды гору Винсон  под руководством Александра Абрамова, была одна необычная особа.  Необычный вид ею мог вызвать вопрос, всё ли у нее в порядке с головой.  Не беспокойтесь, это всё игра! Но игра не любительская, а очень даже профессиональная.  Айако Имото (Ayako Imoto) – это настоящая звезда японского телевидения. Причем звезда именно комедийного плана. Профессионально обученная и со стажем работы комиком на телевидении больше 10 лет.

В 2007 году она начала работать с командой под названием Sekai no hate made itteQ, что это точно значит мне не удалось выяснить. Но судя по роликам, их круг интересов достаточно широк. Что касается Имото, то ей дали образ наивной девочки, в популярной одежде: смеси школьной формы и матросской. И главное, отличительная особенность – странно и очень сильно накрашенные брови. Со временем, определилась еще одна особенность её специализации. Сюжет передач был основан на приключениях в разных природных местах, на соприкосновении с животными, с людьми разных культур. Юмор соседствовал с серьезными рассказами.

В 2009 года  телевизионная команда вместе с Айако провела успешную экспедицию в Африку с восхождением на Килиманджаро. После этого родились «наполеоновские планы» - а почему не «семь вершин»? В 2011 году с большим трудом поднялись на Аконкагуа. И стали готовиться к Эвересту. В 2013 осенью успешно сходили на Манаслу. А следующей весной отправились на Эверест, с юга, конечно. Как известно, в тот год почти все, кроме одной китаянки, прекратили восхождение после трагедии, унесшей жизни целой группы шерпов. Имото тоже хотела продолжить штурм вершины, но руководство решило вынести этот вопрос на голосование телезрителей. И большинство оказалось за то, чтобы экспедицию прекратить. Судя по всему,   вторая попытка будет скоро. После Эвереста, Айако сходила на две других ключевых вершины проекта: на Денали и Винсон. Будет завершать всё Эльбрусом? В любом случае, Добро Пожаловать! -   Эльбрус ё:косо!

Вот каким получился небольшой трейлер из экспедиции этого года:

*******

  Чешский альпинист Радек Ярош, несмотря на неподходящие погодные условия,  в конце декабря смог подняться на самую высокую точку Антарктиды, гору Винсон. Таким образом, ему удалось покорить пятую вершину в рамках проекта Корона мира, смысл которой – забраться на самые высокие горы всех континентов.

В 2013 году стал Ярош первым в истории чехом и пятнадцатым альпинистом в мире из числа тех, кому удалось покорить все 14 восьмитысячников без использования искусственного кислорода

*******

Сувениры на тему «Семи вершин»

ExpeditionSouvenirs

 Постеры Семь вершин

Нашивки

Профессор, доктор наук, президент ЕААА - Евро-Азиатской ассоциации Юрий Викторович Байковский отметил свой юбилей в кругу друзей и коллег. Большинство из многочисленных гостей мысленно готовили большое поздравительное слово – всем было, что сказать. Самым заслуженным повезло высказаться с микрофоном, остальные постарались сделать это позже уже в частном порядке. Это были слова восхищения многогранностью деятельности юбиляра, его верности в дружбе и принципиальности, его неугомонности и энергии, слова благодарности за ту роль, которую Юрий Викторович сыграл в жизни каждого из гостей. И были многочисленные пожелания и подарки, юбилейный вечер удался!

Байковский Юрий Викторович

Должность: Профессор, заведующий кафедрой.

Регалии: кандидат психологических наук, доктор педагогических наук, профессор.

Занимаемые должности:

– заведующий кафедрой психологии ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет физической культуры, спорта, молодежи и туризма (ГЦОЛИФК)».

– профессор кафедры психологии ГЦОЛИФК;

– профессор кафедры ТиМ ПВСиЭД (Теории и методики прикладных видов спорта и экстремальной деятельности) ГЦОЛИФК. Режим доступа: http://extreme.sportedu.ru.

– главный редактор научного журнала «Экстремальная деятельность человека» с 2010 года  (старое название «Теория и методика прикладных и экстремальных видов спорта») входящего в перечень журналов рецензируемых ВАК…

Резюме полностью

Специальное интервью для Алтайского края [2 апреля 2008 г.]

Евгений Гаврилов: – Юрий Викторович, когда вы ездили в последний раз на Антарктиду, в какой мере вы больше были заняты: как организатор, оператор, альпинист или тренер?

Юрий Байковский: – Большую нагрузку нёс, конечно, как организатор. Но команда у нас состояла всего из трёх человек. Поэтому все практически были альпинистами и операторами. Организационной частью из членов команды занимался практически я один.

В экспедиционной жизни всё связано: трудно разделить, кто какой занимается работой. Если ты не можешь сделать видеоотчёт, не можешь заинтересовать спонсоров, то ты не сможешь организовать экспедицию. Ясно, что во всех экспедициях, которые провожу, я –действующий тренер, то есть сам и хожу.

Нельзя говорить, что чему сопутствует. Наступает такой возраст, когда человек должен заниматься всем сразу. Это и есть его работа в экспедиции. А тот период, когда брали либо спортсменом, либо оператором, либо ещё в каком-то качестве, у меня прошёл лет десять назад. Сейчас мне позволительно ездить только при условии, что сам организовываю, обеспечиваю экспедицию, делаю телевизионные передачи, фильмы.

– Когда возникла идея экспедиций на Антарктиду?

– Я занимался организацией с самого первого проекта. Здесь не просто формировалась идея. Финансирование и идею поддержал Валерий Владимирович Кузин, тогда первый вице-президент Олимпийского комитета.

Первая экспедиция была научно-исследовательская. Мы изучили район, туда завезли два вездехода, объехали полторы тысячи километров, практически весь район земли Королевы Мод, все массивы, искали очень сильную гору. Нашли её, и в 2003 году сделали пять восхождений. Среди них самое серьёзное на сегодняшний день – маршрут на вершину Шварце (Чкалова). Это была первая экспедиция, мы обследовали один из районов земли Королевы мод.

В 2005 году я туда уже ездил с другой командой, и мы изучали хребет Крассовского, сделали пять первовосхождений.

В 2008 году мы тоже исследовали район Кинзель в земле Королевы Мод. Земля Королевы Мод – огромное пространство, занятое различными горными массивами.

А в следующем году будем осваивать уже четвертый массив. Мы делаем научные исследования и спортивные восхождения. Сейчас работаем по ней.

– Какие преимущества даёт новое качество, в отличие от прошлого, когда вы были только участником?

– Я бы не сказал, что есть только преимущество. Это создаёт некоторые проблемы. Ты вынужден совмещать, и ясно – что-то теряешь. Ты должен заниматься одновременно организационными вопросами, рассчитывать, сколько должно быть продуктов и прочие вещи. И одновременно снимать. То и другое очень трудно соединить. Преимуществ ровно столько, сколько и недостатков.

Желательно, чтобы в команде занимались каждый своим делом. Но, к сожалению, так получается не всегда. Чаще всего не получается, чтобы один занимался одним, другой – другим. Как правило, все выполняют одновременно многие функции. Чем сложнее экспедиция, тем больше совмещений происходит.

В накатанном районе с транспортом и питанием всё очень просто решается. В Гималаи сейчас экспедиции организовывать легко. Всё изучено. Вот там можно сделать разделение функций: один занимается хозяйством, другой занимается съёмкой, а третий – чисто спортсмен, его задача только дойти и сходить.

В районах, которые мало обеспечены: Антарктида, Памир – нужно совмещать всё, и поэтому все участники, как правило, соединяют в себе спортивные, административные и организаторские качества.

Что приобретаешь, понятно: занимаясь всеми вопросами, ты получаешь свободу выбора. Решаешь, каким образом добиться результата. У тебя свобода действия. Можешь намечать планы и добиваться их воплощения.

Когда ты выполняешь какую-то отдельную функцию в экспедиции, ты можешь только её и обеспечить, а когда ты делаешь всё – несёшь ответственность в полном объёме, успех в твоих руках.

– Юрий Викторович, среди ваших увлечений есть и рафтинг?

– В том числе. Сплавляюсь иногда. Как раз сейчас едет на Арун сильная экспедиция, и я, к сожалению, не могу туда попасть. Но отправил оператора, снимать про это материал.

Естественно, я альпинист. Но альпинизм в широком смысле слова и есть путешествие. От технически - спортивного альпинизма я отошёл 15-20 лет назад. В советское время мы активно соревновались. Из активного, соревновательного альпинизма большинство и вышло. Остались категории, в которых спортсмен соревнуется как профессионал, но для большинства альпинистов альпинизм – не соревнование. Это путешествие.

Можно говорить о людях, которые путешествуют, но делают это высокопрофессионально, в отличие от туристов. Многие туристы едут малоподготовленными, и даже непонятно, как они доходят до конца. Очень много случайных людей. В больших горах, малоизученных районах это исключено: туда идут альпинисты высокой квалификации.

У нас в Международном альпинистском клубе практически все члены – ведущие альпинисты России. Поэтому, как правило, у нас экспедиции с серьёзными целями, чётко организуемые. В этом отношении есть большое преимущество перед теми, кто собирается случайно.

Сейчас много команд собирается случайно. Объединяются, собирают группу и идут на тот же Эверест. Совершенно незнакомые люди, с совершенно разными интересами и мотивами. Ясно, что у них в горах возникают большие проблемы, потому что люди собираются как клиенты. Не как спортсмены. Каждый хочет получить от экспедиции что-то своё. Нет единой цели. Это сейчас проблема большинства экспедиций.

А есть, действительно, хорошо организованные сильные экспедиции, в которых ставятся большие спортивные задачи. На К2, в частности, в прошлом году ведущие спортсмены были собраны в одну команду и сделали сильный маршрут.

– Когда вы начали заниматься альпинизмом?

– Я родился и жил в Азии и начал заниматься альпинизмом с 17 лет. В горы мы начали ходить практически с 12 лет. А альпинизмом начал заниматься с 10 класса. Горы у нас были рядом, и мы с одноклассниками и учителями устраивали выезды в выходные дни. Это так же, как на равнине ездят в лес, так и у нас в горы. Леса не было, были горы. В школьные годы ездили с палатками, ночевали у костров.

Уже потом, в институте, мы занимались профессионально. С Сашей Фойгтом начали заниматься и ходить вместе. В то время были профсоюзные секции, в которые достаточно легко было записаться, тренироваться и ходить.

Поначалу мы ездили в горы сами по себе и на остановке, откуда отъезжает автобус в горы, всё время встречали альпинистов. И как-то всё это автоматически происходит: с кем-то поговорили, кто-то кого-то пригласил. В итоге мы попали на альпиниаду. Тогда же всё было бесплатно.

Попадаешь на альпиниаду, и там начинается первичный отсев. Кто-то остаётся, кто-то бросает. Это очень тяжёлая работа на самом деле. Романтика некоторых приводит заниматься, но вскоре человек осознаёт, что здесь тяжело, и теряет интерес. Отсев очень большой. Через альплагеря прошло много людей, которые уходят после первого выезда, бросают и не возвращаются.

Но есть те, кто первый раз попал – всё, уже не выходит из всей этой системы. У нас практически все, с кем ходил до этого, остались. Мы все ездили на альпиниады, которые проводились в мае с 1-10 по всему СССР. Кто куда выезжал: на Кавказ, на Памир, на Алтай. А поскольку мы жили в горах, то делали в них учебные занятия. Большинство из нас пришло через это.

Но студенты попадали через путёвки в альплагеря. Тогда были бесплатные профсоюзные путёвки, или платили какие-то смешные деньги: 10 рублей доплатить, выкупить путёвку и ехать в альплагерь на 20 дней. Кто по путёвкам попадал в альплагеря, часто связывал с горами всю свою жизнь.

– Чем притягателен альпинизм?

– Тем, что с возрастом отношения между людьми и горами только усиливаются. Я мастер спорта по фехтованию, кандидат в мастера по боксу, и из этих видов спорта как-то ушел. Даже перестаёшь этой средой интересоваться. Только с интересом смотришь на всё это, как болельщик. Из этих видов спорта если вышел, назад возврата нет.

А альпинизм, горный туризм позволяют жить в этой среде практически до глубокой старости. Многие практически перестали ходить в горы, но вращаются в этом пространстве: общаются, встречаются на каких-то слётах, тусовках. Это совершенно другая жизнь. Этим альпинизм, горный туризм и отличаются от олимпийских видов спорта.

– Юрий Викторович, выходит, альпинизм – не один вид спорта, где вы добились серьёзных по меркам многих результатов?

– Фехтование и бокс шли у меня параллельно. Это не единичный пример: Саша Фойгт был кандидатом в мастера по велоспорту, призёром Таджикистана по велогонкам. Многие совмещали два вида спорта. Это не мешает. Многие мастера спорта по гимнастике, по лёгкой атлетике в возрасте начинают заниматься альпинизмом и горным туризмом.

Приходили, занимались и, бывало, становились чемпионами СССР по альпинизму. Горные виды спорта позволяют поздно начинать. Ограничений по возрасту нет. Ходят столько, сколько позволяет здоровье. А когда не позволяет здоровье, то участвуют в каких-то сопутствующих проектах.

Вот мы проводим конкурс работ «Вертикаль» - это тоже возможность жить той же жизнью. Уже есть много фильмов об экспедициях, люди общаются, вспоминают, советуют. Люди не ходят в горы, но продолжают жить этим уже в виртуальном формате.

Например, у скалолазания есть ограничения. Ясно, что скорость теряется, нужна определённая физическая составляющая. Большинство поэтому с возрастом уходит в высотный альпинизм. Практически все, даже технари, с возрастом потихоньку перекочёвывают в высотный альпинизм.

После 30-40 лет многие уже высотники. С Виноградским и Першиным я встретился впервые на чемпионате СССР в техническом классе. А потом все мы оказались в высотном классе. Высотный класс – это возрастной класс восхождений.

– Юрий Викторович, есть какая-то специфика высотных восхождений?

– Естественно. На высоте себя люди чувствуют лучше после 30. Молодёжи, как правило, нет. 20-25-летних в высотных классах работает очень мало. В основном, это люди после 30 лет. Люди начинают переходить в высотный класс с возрастом. А в молодости, в 17-18 лет, в основном участвуют в технических, скальных классах. Там нужна скорость.

– Но в 1982 году при отборе на Эверест был жёстко ограничен именно верхний порог отбора советской команды.

– Было выявлено, что самый лучший возраст для высотного класса – 35-45 лет. Они взяли эти параметры и заявили, что выше него – всё!– будем отсеивать. И начали отбор. В 1982 году было слишком много кандидатов в сборную и поэтому вынуждены были вводить ограничения.

Сейчас эти люди могли бы со своими деньгами успешно ходить. В частности, Эдуард Мысловский по своим функциональным возможностям не попадал в сборную. Его взяли туда административным нажимом. И сходил, всё нормально. Понятно, что берут возраст, который самый результативный. Результативный – это в пределах 40 лет. Ясно, что когда кандидатов 200 человек, а команду нужно собрать 15, необходимо вводить ограничения. Возрастные, функциональные и т.д.

И тогда бы могли возрастные сходить. Тот же Бажуков был в то время одним из сильнейших альпинистов. Его чисто административно отсекли. Он так до сих пор и не попал на Эверест – это его мечта. Но в то время он был одним из сильнейших кандидатов в сборную. Тут никаких сомнений нет.

Как формировалась эта сборная в 1982 году – тёмная история. Отбор был не совсем объективный, я бы сказал так. А многие считают абсолютно необъективным. Состав подобрался сильный. Но мог быть ещё сильнее. Но это мнение тех людей, кто там не участвовал и не был в курсе событий: как всё происходило.

Но что в этом разбираться? В нашей жизни столько тёмных историй, что не хватало ещё в старых копаться.

– Какое достижение в альпинизме вы считаете главным в своей биографии?

– Если из высотных, то это Лхоцзе Главная. Мы делали туда несколько экспедиций.

А если говорить для души, то, конечно, самые интересные восхождения на Памире. У меня там много первовосхождений, есть вершины, на которые удалось сходить, в совершенно диких районах. И Антарктида, на которую в последние годы делаю большую часть своих проектов. В следующем году в планах снова туда поехать.

Достижения можно классифицировать по разным признакам. Если по сложности, то это, наверное, пик маршала Жукова – сложнейшая гора, высшей категории сложности. Мы тогда стали чемпионами ВДФСО профсоюзов СССР. Это технически сложные.

Если высотные – Лхоцзе.

Если брать то, чем сейчас увлечён – стараюсь больше совершать первовосхождений. Восхождения на безымянные, нехоженые горы. В независимости от сложности. Что единичка, что пятёрка – не принципиальный вопрос. Важно, что это за гора, где она находится, насколько она доступна.

Понятно, в диком, недоступном районе даже единичка может оказаться гораздо сложнее, чем 5б в совершенно оборудованном районе, где подъехал на машине, залез, спустился – и никаких воспоминаний. В Альпах большинство вершин такие: на машине подъехал, подошёл, сходил, спустился. Сложная стена, но ничего о ней, кроме забитых крючьев, не вспомнишь.

Поэтому самый интересный проект для меня – первовосхождения.

– Юрий Викторович, Лхоцзе – единственный ваш восьмитысячник?

– На вершине был только на Лхоцзе Главной. А на Макалу не дошёл 300 м. У нас не позволяло время, темнело, и мы, несколько человек, повернули назад. Думаю, сделали правильно, потому что явно не успевали выйти на вершину и спуститься в лагерь в палатку.

– Фильм про Макалу – ваш первый. Что бы вы могли сказать об этой работе спустя 10 лет?

– Я бы сказал, что сравнивать её с тем, чем занимаюсь сейчас – бессмысленно. То, чем снимали и как снимали пять лет, назад не сравнить с тем, что можно делать сейчас. К тому же, на Макалу была одна особенность. Перед экспедицией, ровно за неделю до неё, я занял деньги, 1000 долларов, пошёл и купил камеру. В то время одна тысяча долларов стоила, как сейчас пять.

И с камерой, своей камерой, не учась ничему, поехал снимать фильм. Это был мой первый опыт, съёмки фильма об экспедиции. Если говорить, насколько это профессионально, то ясно – снято любителем. Но снято очень удачно. Там главное не столько видеосъёмка, сколько фильм в целом. Идея, тексты, личное ощущение – как я это видел. А если брать по видео, то в лучшем случае на три балла.

Что касается съёмок: мы не умели снимать, не знали как. Это сейчас практически все люди снимают, их учат это делать. Они берут камеру и уже через два-три месяца получают огромное количество инструкций, как надо снимать. Масса людей им подсказывает. Благодаря всему этому, уже через некоторое время человек знает, как это делать.

В то время никто вокруг не знал ничего. Как снимать? Что снимать? Что такое монтаж? Что такое крупность плана? Снимали, как могли. А профессионалы-телевизионщики на это смотрели со смехом. «Вы тут наснимали непонятно что!».

Сейчас, в том числе благодаря и «Вертикали», есть определённый соревновательный элемент. Люди активно учатся, стремятся к чему-то. Появился новый спорт-видео. Операторы учатся и снимают совершенно по-другому, это всё смотрится. Ясно, что съёмки более профессиональные.

Но как ни странно, хотя фильмы сейчас снимают гораздо профессиональнее, их за 10 лет не прибавилось. Очень мало у нас фильмов делают. Не как отчёт об экспедиции, а как фильм. Очень мало. Мы надеялись, что это возникнет. Не возникает.

Я просматриваю много фильмов, связанных с фестивалем, телевидением. По качеству это чаще телевизионный формат. Телевизионный формат – это репортаж. Поговорил в камеру, показал, где это всё происходит, и всё – это называется кино. Это не кино, а отчёт или репортаж.

90% наших фильмов – это чистый отчёт об экспедиции. Документального кино там нет. Но это наш минус: в своё время была потеряна среда документалистов, которые занимались этим. Это восстанавливается, и потихоньку появляются фильмы. У иностранцев периодически встречаются очень сильные фильмы. Очень хорошая есть школа документалистов у поляков.

Нужно привлекать других людей для документального кино: профессиональных режиссёров, которые будут что-то привносить.

Сейчас обсуждаем несколько проектов с профессиональными режиссерами, кто-то снимает, консультируется, и, думаю, появятся такие фильмы.

– Но вначале у вас была фотография?

– У меня был первый и единственный фотоаппарат – «ФЭД-3», сделанный в Дзержинске. Очень хороший фотоаппарат. Были слайды, которые, думаю, выглядят не хуже, чем сейчас снимают самыми навороченными фотоаппаратами. Слайды были всё как положено. Я выигрывал какие-то конкурсы.

Другое дело, что при хранении слайды теряют цвет и поцарапались. Пытался когда-то, лет десять назад, их оцифровать. Бесполезно. Они такие затертые, что, когда начинаешь их смотреть, видны одни царапины. Легче заново отснять.

– Когда вы начали снимать?

– Как только стали ездить в горы. Брали фотоаппарат и снимали. Тогда все снимали на слайды, и мы к ним присоединись. Были различные конкурсы, определённая творческая среда. Все, кто ездил в горы, либо снимали, либо участвовали в этом процессе.

Если говорить про видео, то это логичное продолжение фотографии. В то время вообще не было видео. Были кинокамеры, которые стоили дорого, работать с ними было сложно. Технически процесс хождения в горы настолько осложнялся, что камеры никогда не брали.

А фотоаппарат был всегда. И когда появились камеры, мы просто взяли их в руки вместо фотоаппарата. Изменился инструмент, больше ничего.

– Вы были во многих горных системах. Какие бы отметили как фотограф?

– Все горы совершенно разные. Не сказал бы, что люблю эти горы, а те не люблю. Как раз всё построено на контрасте. На Антарктиде невысокие горы, но это совсем другая планета. Вообще. Сказать, что эти горы красивее, чем Памир, нельзя. Гималаи – это глобальные, гигантские пространства, которые трудно описать, их нужно ощущать. Думаю, преимущество по каким-то параметрам не отдал бы никаким горам.

Но самые мои любимые горы, это, естественно, Памир. Потому что в них родился. Я практически в течение тридцати лет каждый год там ходил, организовывал по несколько экспедиций. Понятно, что Памир-Алай мой самый любимый район, особенно Фанские горы. В общей сложности, я провёл там года четыре своей жизни.

– Какой из фильмов, снятый вами, на сегодняшний день считаете своей удачей?

– Если брать по идеям, то мне по душе все фильмы. Все, когда пересматриваешь, нравятся. Каждый по-своему. Отметил бы фильм про Эверест: «Пока горы бросают нам вызов». Но сейчас у меня готов следующий фильм – «Горы, которые нас выбирают», про К2, когда погибла наша команда альпинистов с Александром Фойгтом. Это последняя моя работа. Фильм получился очень удачным. Думаю, что он у меня сейчас выйдет на телевидении, появится на дисках.

Но пока лучший фильм – про Эверест.

– Юрий Викторович, расскажите о Международном фестивале «Вертикаль». Вы влились в этот проект?

– Я организовал этот проект, являюсь его директором, вся нагрузка при проведении и поиску финансов, а чаще всего личному вкладу, за мной. Сейчас пока этот процесс так проистекает.

Много лет назад меня впервые пригласили со своим фильмом на фестиваль в Дежо, во Францию. Они тогда искали фильмы русских авторов, которых практически не было. Никто у нас не занимался этим жанром. Вообще никого не было. И пригласили меня. Фестиваль не горный, а приключенческий.

На этом фестивале я сразу получил приз. А уезжая, понял, что нам как раз этого не хватает. Уже миновало время конкурсов слайдов, прошёл период, когда мы собирали целые залы, показывали слайды и были счастливы. Пришло время кино. А этого у нас в России нет нигде.

Когда вернулся из Франции, мы практически через полгода провели первый фестиваль «Вертикаль». И вот 20-25 мая этого года будет уже XI фестиваль.

Мне нравится этим заниматься, хотя очень много проблем. Но в целом мы для того и живём, чтобы делать какие-то полезные вещи. Вот мы и проводим этот фестиваль.

– Какой их них вам памятен?

– Если говорить о прошлом, то все фестивали имеют какие-то свои отличия. Если оперировать доступными каждому понятиями, это как сад. Какое дерево вам больше нравится: то, на которое потрачено больше сил, или какое дало больше яблок?

Каждый раз фестиваль проходит тяжело. Самые сложные, конечно, были первые фестивали, они были просто на пределе. Не было ничего: ни идей, ни людей. Практически всё мы начали организовывать на пустом месте. Все люди, которые занимались первым и вторым фестивалями, сейчас и остались. Все десять лет сохраняется ядро. Есть команда, в которой каждый по мере возможностей вносит свой вклад: кто больше, кто меньше.

Самое тяжелое, понятно, период становления, когда начинаешь что-то делать. Легче, когда всё накатано. Чем накатаннее, тем всё проще.

– Встречались ли вы с Аланом Робером? Как вы относитесь к его восхождениям?

– Я лично с ним встречался. Но всё, чем он занимается – публичная реклама. Ясно, что лет 7-8 назад у него были достижения. Сейчас практически всё закончилось. Когда он приехал в Москву, то была показуха с лестницами. По этим лестницам второразрядник по скалолазанию залезет. Вот такая смешная история получилась с рекламой.

В целом, это совершенно уже не относится к альпинизму. Это другой вид деятельности. Это не лазание, не прыжки, не гимнастика, а совершенно другой вид деятельности. Это у нас по-русски называется монументолазанием. Лазание по каким-то крупным объектам. На башни, на здания. У нас тоже есть люди, которые куда-то лазают.

Не считаю, что это спорт, но так люди проводят время. И лучше так, чем стоя в подворотне или пялясь в Интернет по 20 часов в сутки. Здесь активный образ жизни, человек всё делает своими силами, лезет, и там есть реальные достижения. Он занимается рискованной деятельностью, при этом никого не подставляя.

Он сам собой рискует, это его право.

– В последнюю вашу экспедицию на Антарктиду на карте мира появилось новое название – пик Фойгта. Можете рассказать какой-либо эпизод, связанный с Фойгтом?

– Если говорить о Фойгте, я бы сказал не про эпизод, Это мой самый близкий друг. Мы вместе с ним начинали ходить в горы, и у нас был с ним контакт на расстоянии. Нам не обязательно было, когда мы вместе, даже разговаривать, потому что мы друг друга понимали.

Самый трагический эпизод его жизни, когда на Лхоцзе он попал в лавину, а мы с Женей Виноградским его откапали, вытащили практически с того света. Это был 2000 год. Когда мы его откапали, уже внизу, в Катманду он сказал: «Теперь вы мои папа и мама. Решайте сами: кто из вас будет мамой, а кто папой». Мы его второй раз вытащили на свет.

И после этого спустя семь лет он погиб в лавине. Такое трагическое стечение обстоятельств.

Я бы сказал, что надёжнее в горах и более командного человека я не встречал. Это был человек, который всегда работал только на команду. Если возникала проблема у команды, то мог жертвовать всем в своей жизни: успехом, всем чем угодно. Ради команды.

Причём, никогда от этой команды не требовал ответа. Очень многие что-то сделают и требуют от команды ответа. Чтобы она хвалила, либо тосты говорила про него, чтобы он был в центре внимания.

Фойгт всё делал и совершенно спокойно к этому относился.

Первая экспедиция на Макалу была проведена практически на его деньги. Это потом уже частично с ним рассчитались, тот же Совков Володя. Но сначала влез в деньги Саша. И практически никто не знал, когда гуляли, пили, веселились и хвалили Совкова, на чьи деньги торжество. Фойгт даже ни разу об этом не обмолвился.

Я ему тогда говорил: «Может, ты скажешь, за чьи деньги сей банкет?» Он даже словом об этом не упомянул.

Он мог быть в тени, являясь явным лидером. Не привлекая к себе внимания.

Фойгт – вообще удивительный человек, про которого нужно писать историю. Только некому. С радостью бросил бы работу и занялся этим делом, да работа такая, что не оторвёшься. Дела. Я обещал это сделать, но только обещание никак не материализуется.

Все фильмы мы с ним снимали вместе. У меня только, может, про Памир, где его с нами не было. А все остальные фильмы снимали вместе. Две камеры, либо одна на двоих, но снимали вдвоём.

– Юрий Викторович, какие планы на ближайшее время у вас связаны с горами?

– Сейчас я планировал ехать, но отправляю оператора снимать экспедицию в Гималаи, сплав по Аруну. Это одна экспедиция. А летом планирую в Поднебесные зубья. Это район на стыке Горного Алтая и Горной Шории. Это связано с зимними экспедициями, подъём на снегоходах на одну из вершин. Мы уже проводили в этом году подобное, и в следующем году намечено то же самое. Идёт предварительная работа.

В июле планирую попасть в Фанские горы. Но пока всё на стадии подготовки.

Планов, связанных с высокими горами, пока нет. У нас член международного клуба Евгений Виноградский и Першин-младший сейчас уехали в Гималаи на Эверест.

Экспедиция, которую мы сейчас обговариваем –  на Антарктиду, ноябрь или февраль. Есть команда, которая планирует ехать. Я буду ей заниматься.

А в Гималаи в этом году не очень-то и рвусь. Планов попасть в большие горы нет. Мы планировали экспедицию на Эверест, но потом переиграли её на Антарктиду. А сейчас возникли проблемы с Китаем, и, думаю, цены в Непале подскочат. Там тоже неспокойно в Непале, Катманду. Везде пулемётчики стоят.

Китайцы, похоже, к Олимпийским играм перекроют все экспедиции на Эверест. С большими горами есть напряжённости.

– Что вы можете сказать о проекте «Самые высокие горы» к Олимпиаде в Сочи?

– Да, по этому проекту начали работать и связывают его с Сочи. Идея хорошая. Время есть, чтобы сходить. От нас в этом проекте участвуют несколько человек.

– Ваши пожелания тем, кто любит горы, ходит в горы и стремится к ним?

– Не теряйте остроты ощущений от встречи с ними, потому что, когда горы превращаются в работу, пропадает то, ради чего мы туда ходим. Даже если ты в горы едешь на работу, и за спонсорские деньги сохраняйте главное: любовь к горам, делайте так, чтобы она от этого не исчезала. И было всё так же, как в первый раз, когда ты увидел первые свои горы.

ИСТОЧНИК